Беларусь на зависть соседям сохранила из прошлого все самое «ценное». В том числе и советские общежития. Было бы ошибкой полагать, что их существование обусловлено исключительно экономическими факторами. Сложившийся здесь тип взаимоотношений, особая атмосфера, культурный и психологический подтекст наводят на мысль о том, что в условиях современного белорусского общества феномен «общаги» отнюдь не случаен. Выполняемая ими «идейно-воспитательная» функция, давние традиции «учета и контроля» свидетельствуют о глубокой заинтересованности власти в их сохранении и развитии.
В «предреферендумной» кампании общежития показали себя эффективным средством давления на избирателя. Здесь проводилась необходимая разъяснительная» работа, чинились всяческие препятствия проникновению «оппозиционных агитаторов». Воспитатели вполне профессионально занимались пропагандой и обеспечивали досрочное голосование. Студентов буквально выуживали из аудиторий, поименно называя на лекциях. Призывали не подводить коллектив и быть сознательными. Аргументация не мудреная и испытанная — «вы учитесь в государственном вузе и должны считаться с государственными интересами».
В рабочих общежитиях происходили явные нарушения избирательного права, когда «неблагонадежных» попросту не включали в списки для голосования. Для обеспечения досрочного голосования использовался весь арсенал доступных средств — от уговоров до угроз выселения. Можно было лишний раз убедиться в том, насколько беззащитен и бесправен в нашей стране тот, кто не имеет «постоянной прописки». Конечно, в студенческой среде, сидя рядом на лекции, можно на какое-то время забыть о различиях. Можно даже позавидовать той вольнице, которая доступна оторвавшимся от родителей иногородним (ведь опека родителей бывает так назойлива). Но приходят дни, когда власти нужны ваши голоса, и, проявив самостоятельность, вы рискуете оказаться под катком административного ресурса. Вдруг выясняется, что вы лицо второго сорта, зависимое от тех, кто дает вам кров. Выселить человека только за то, что он не вовремя проголосовал на выборах, конечно, нельзя. Но все понимают, что безгрешных людей не бывает. Есть много способов подвести к этому исподволь, своевременно поставив вопрос о дисциплине, порядке в комнате, посетителях и пр. Быть безупречным, подобно монаху, особенно в молодом возрасте, нелегко.
Впрочем, вам простят ваши мелкие прегрешения и слабости, если вы будете проявлять «сознательность». Это слово отнюдь не случайно извлечено из лексикона советского прошлого. Оно свидетельствует о том, что правда опять не востребована и даже опасна. Она мешает и раздражает, как и сами правдолюбцы. Есть что-то более важное. В данном случае это государственные и тесно связанные с ними личные интересы. Если от человека требуют сознательности, значит, жизнь опять не согласуется с утопией. «Несознательный» человек задает глупые (каверзные, провокационные?) вопросы типа «почему я должен голосовать досрочно?». Это значит, человек не понимает некоторых простых вещей, о которых не говорят вслух.
Напротив, «сознательный» человек хорошо понимает необходимость и оправданность лжи. В советское время это была ложь «во спасение». Коммунисты обманывали «во благо народа», который не всегда понимал «смысл и назначение» истории. Сегодня государственные чиновники используют ложь во спасение собственного кресла. Для немногих «искренне верующих» это ложь во спасение и сохранение нынешнего «спокойного» и «стабильного» существования.
(Справедливости ради следует отметить, что среди этой категории есть немало тех, кто искренне не верит в подтасовки и творящийся беспредел. В свое время рядовые немцы ведь тоже не знали об Освенциме и других свидетельствах геноцида. Если и слышали, то не хотели верить. В современной Беларуси ярко проявляются особенности современной «теледемократии». Крестьянская страна убедительно подтверждает правоту постмодернистского обобщения — «если чего-то нет по телевизору, то этого нет и в жизни».)
Трудно представить советское время без общежитий. Здесь проживали строители светлого будущего — пионеры новостроек, покорители целины, слушатели рабфаков. Сюда стекались смельчаки, которым удалось вырваться из колхозного плена. Отсюда уезжали счастливчики, получившие отдельную квартиру. Страна, строящая коммунизм во «вражеском окружении», не могла на первых (да и на вторых) порах позволить своим гражданам иметь индивидуальное жилье. Но материальный фактор — это лишь одна сторона медали. Не менее значима была воспитательная роль общежития. Именно здесь приходилось на практике учиться коммунизму. В своих основных чертах общага служила его прообразом. Она позволяла жильцам в буквальном смысле заглянуть в светлое будущее, обучаясь коллективизму (делиться всем, что имеешь), равенству (дежурство, одинаковость имущества), неприхотливости и отсутствию частной жизни.
В стенах многочисленных общежитий проводилась активная работа по воспитанию «нового человека», велась борьба с «несознательными элементами», «прорабатывались» пьяницы, тунеядцы, прогульщики. В тесной комнате коллектив имел неограниченные возможности «положительно влиять» на отдельных своих представителей, возвращая их на «правильный путь». Ключевой фигурой в общежитии был воспитатель. И хотя в рабочих общежитиях воспитуемый нередко был старше и опытнее воспитателя, это ничего не меняло. Миссия воспитателя была «освящена» властью, имеющей право на опеку. Стратегической задачей коммунистического воспитание был ничего не имеющий, а потому и «не меркантильный», ни к чему не привязанный, а потому и ничем не дорожащий человек. «Без корней», легкий на подъем, с одним чемоданом под кроватью он всегда был готов к «новым трудовым свершениям» и до старости сохранял трудовой энтузиазм. Ему приходилось жить ради будущих поколений и каждый день начинать «с нуля».
Общежитие выступало важным средством контроля над «личным составом» граждан. Начинался он с процедуры прописки. «Убежавший» из деревни должен был прикрепиться к новому месту жительства и работы (прописан и поставлен на воинский учет). Связь общежития с армией этим не ограничивалась. Многое здесь буквально напоминало казарму: те же регулярные проверки чистоты, строгий режим, стенгазета, комната для просмотра телевизионных новостей. В общежитие приезжали и селились демобилизованные из рядов СА, начальниками общежитий становились отставные полковники. Наряду с должностью начальника отдела кадров, это было их любимое «дело». Считалось, что у них хорошо получается поддержание дисциплины и «коммунистическое воспитание». Вахтерами тоже зачастую становились вчерашние военные, способные стоять «на страже» и не пропускать тех, кого «не положено».
Администрация следила за соблюдением режима, активно вмешиваясь в личную жизнь жильцов. В заводских общагах «контроль над рождаемостью» осуществлялся очень просто. При вселение в общежитие человек должен был написать расписку, в которой брал на себя обязательство, что в случае образования семьи он покинет эти стены. Если же это обязательство не выполнялось, администрация общежития принимала меры по «недопущению» мужей и жен друг к другу. На них совершались облавы, устраивались засады и неожиданные проверки. Мужья лазали по балконам, жены подкупали вахтеров… было весело.
Всякому, кто знаком с советским общежитием не понаслышке, известно непередаваемое ощущение незащищенности, возникающее в условиях постоянной просматриваемости и прослушиваемости. (Почти как в паноптикуме И. Бентама или «микрофизике власти» М. Фуко.) В любое время дня и ночи к вам могут ворваться какие-то должностные лица («дядьки» или «тетки») и строго спросить, «кто вы», «с кем вы», «по какому праву».
Имея большой опыт проживания в студенческих, рабочих, «гостиничного типа» общежитиях, я не переставал удивляться тому, как много в них общего в смысле уничижительного отношения к проживающим. Начиная от начальника и кончая вахтером, персонал (язык не поворачивается назвать его «обслуживающим» — уж больно надменно он себя ведет) заражен чувством морального (?) и административного превосходства над «подопечными». Нередко эти люди «одержимы» манией преследования и контроля.
Давно замечено, что «всякая власть развращает» (лорд Актон), что она «губит прежде всего властвующего» (Л.Н. Толстой). Советское общежитие выступало уменьшенной, а потому и более отчетливой копией властных взаимоотношений, господствующих в обществе в целом. Тип этих взаимоотношений предполагает определенные психологические механизмы «господства и подчинения», «преследователя и жертвы». Западные психологи провели эксперимент, в котором испытуемые играли роли тюремных надзирателей и заключенных. Он показал, насколько сильно затягивает людей исполняемая роль. Советское общежитие не оставляло участникам «игры» иной возможности, кроме как стать по ту или иную сторону «барьера».
Мечта нынешнего политического руководства, кажется, заключается в том, чтобы вся общественная жизнь стала подобна общежитию. С ее налаженным распорядком, хорошо организованной воспитательной работой, строгим пропускным режимом, закрываемыми на ночь дверями. Благо, что и сделано для этого уже не мало. Наблюдатели из стран СНГ как один отмечают «похвальные» особенности нашей страны в глазах приезжих — «чистенькая, аккуратная, компактная». Чего греха таить, в собственной квартире не всегда уследишь за порядком, то лень, то некогда. Иное дело общежитие — здесь и трудолюбивая уборщица, и контроль со стороны администрации. Можно только позавидовать, как решаются вопросы культурно-массовой работы. Все распланировано, и назначены ответственные. К каждому празднику специальное мероприятие.
Политическое руководство, практикующее имитацию реформ и реставрацию советского прошлого, заинтересовано в сохранении и «распространении» «общежития» на все общество. Судите сами:
Общежитие собирает под свою крышу людей, лишенных не только частной собственности, но и самого необходимого — крыши над головой. Это делает их сговорчивыми и послушными, согласными с любой инициативой власти.
Жизнь в общежитии накладывает отпечаток на психику человека, делая его зависимым от мнений окружающих. Такого рода зависимость сродни наркотической. (Уход «на квартиру» требует специального адаптационного периода — привыкания к семейному «одиночеству».) В своих оценках эти люди, как правило, ориентируются на массовые настроения и установки.
В общежитии человек живет в режиме постоянных контактов с друзьями (нарушая необходимый баланс одиночества и общения). В итоге он энергетически и ментально опустошается, превращается в «тару», которую легко заполняет пропаганда.
В общежитии у власти нет хлопот с общественными инициативами и с общественными организациями в целом. Как это ни парадоксально, но общежитие (корень вроде бы тот же) являет собой место, где практически нет общественной (добровольной, самостоятельной) работы. Может быть потому, что «петь в неволе» не хочется. Здесь все осуществляется по указке сверху и по заранее составленному плану.
Общежитие — это место, где сила административного ресурса достигает своего апогея. Нет задач, которые были бы ему не под силу. Тюрьма и армия не в счет, в силу временности и вынужденности пребывания.
Для советского человека общежитие всегда было чем-то большим, чем просто местом временного проживания. Оно обеспечивало приезжему временную прописку, а с ней и возможность пользоваться всеми благами большого города. Общежитие становилось гарантом избавления от серости провинциального бытия, своеобразным средством приобщения к цивилизации. Современное общежитие не утратило своего значения и привлекательности для многочисленных «фанатов». В общаге, так же как и в армии, тюрьме, больнице, есть категория лиц, которые живут там подолгу и не собираются «на волю». В свое время бывшие крепостные тоже возвращались к своим хозяевам, туда где «тепло и сыто».
Жизнь опекаемого человека по-своему хороша. Здесь нет тех хозяйственных забот, что наваливаются на вас в собственном доме. Нет необходимости в принятии ответственных, жизненно важных решений. Достаточно следовать установленному распорядку и выполнять указания. Зато у вас есть возможность ходить в гости «запросто» и принимать их без особых церемоний. Здесь никто не ограничивает вас в общении по интересам, что представляет собой разительный контраст с «домом», где в гости ходят только по приглашению, а вместо задушевного общения с друзьями редкие встречи с родственниками «по праздникам».
Общежитие являет собой концентрированную форму всеобщей (патриархальной?) зависимости, в которой пребывает белорусское общество в целом. В отношениях с Россией это выражается в синдроме опекаемого «младшего брата», который постоянно жалуется и надеется на поблажки (ему все прощается, потому что «младших» обижать не принято). В структуре власти это зависимость государственных чиновников от «главного». В экономике — постоянные надежды белорусских предприятий и колхозов на государственные дотации и льготы. На игле социальной помощи сидит значительная часть белорусского населения. В белорусской семье великовозрастные дети долгие годы живут под опекой родителей. В «наркотической» зависимости от своего лидера вот уже много лет находится его электорат.
Общежития вполне могут претендовать на роль символа современной советской Беларуси. Не беда, что сегодня возле них стоят импортные машины, а место «ленинской комнаты» занимают тренажерные залы. Главное в них все-таки сохранилось. Они по-прежнему олицетворяют собой определенную модель взаимоотношений государства и гражданина. Модель, в которой человеку отводится лишь роль опекаемого, зачастую откровенно репрессируемого, объекта политических манипуляций.