Ярость и гордость Орианы Фаллачи

Oriana Fallaci. Wściekłość i duma. Przełożył Krzysztof Hejwowski. Warszawa. Cyklady, 2003.

«Бывают в жизни минуты, когда молчание становится грехом, а открытая речь — необходимостью. Гражданской обязанностью, моральным вызовом, категорическим императивом, от которого не уйти». Этими словами знаменитая итальянская журналистка Ориана Фаллачи предваряет свою новую книгу «Ярость и гордость», не только занявшую первые места в списке бестселлеров по обе стороны Атлантики, но и вызвавшую колоссальный скандал.

Уроженка Флоренции, Ориана Фаллачи уже много лет живет в Нью-Йорке. 72-летняя журналистка тяжело больна — рак, но она упорно борется с болезнью. Вручая ей литературную премию, декан Columbia College в Чикаго назвал ее «одной из наиболее читаемых и любимых писательниц в мире». Будучи несколько десятилетий военной корреспонденткой, она видела собственными глазами почти все вооруженные конфликты нашего времени: от Вьетнама до Ближнего Востока, от венгерского восстания в 1956 г. до столкновений в 70-е годы в Латинской Америке, от массовых убийств в Мексике в 1968 г., где ее тяжело ранили, до первой войны в Персидском заливе. Ее книги переведены на более чем двадцать языков и опубликованы в тридцати странах.

В начале 80-х годов Фаллачи замолчала, перестала писать. Причин на то было несколько: и разочарованность, неудовлетворенность политическими процессами в мире, и критическая настроенность к современной итальянской действительности, подтолкнувшая ее к тому, чтобы поселиться в США (этот акт она называет «добровольным изгнанничеством»), и, наверное, профессиональное переутомление жестоким калейдоскопом, в котором она прожила так долго, и, конечно, болезнь…

Но вот случилась потрясшая мир трагедия 11 сентября 2001 г. Из окна своей квартиры на Манхэттене Фаллачи видела эти картины апокалипсиса — как рушились башни Всемирного торгового центра, гибли люди. И тогда она решила прервать свое молчание, тем более, что к этому же ее призывал давний друг, редактор популярной итальянской газеты «Стампа», специально прилетевший в Нью-Йорк. Так той же осенью 2001 г. появилась знаменитая статья Орианы Фаллачи «Ярость и гордость», обошедшая все крупные газеты мира и вызвавшая небывалый отклик. Чуть позже она превратилась в книгу, немедленно переведенную на многие языки, вышедшую громадными тиражами в разных странах и ставшую предметом не только острейшей полемики, но и судебных преследований.

В Париже уже второй месяц идет судебный процесс, в котором ответчиками выступают Ориана Фаллачи и французский издатель ее книги (книгу выпустило издательство «Plon»), а сторону истцов представляют несколько объединений, занимающихся правами человека и борьбой с расизмом, а также зарегистрированные во Франции исламские организации. Фаллачи обвиняют в «провоцировании расовой ненависти». Но поскольку доказать такое трудно и к тому же на Западе право весьма болезненно относится к попыткам ограничения свободы слова, то обвинители вынуждены добиваться хотя бы того, чтобы книга продавалась со специальным бумажным «пояском», предупреждающим о ее «специфическом» содержании и одновременно настаивать на ее осуждении в прессе. Одна из организаций, правда, добивается полного запрета на продажу книги Фаллачи.

Обвиняющая сторона утверждает, что книга Фаллачи носит откровенно антиисламский характер, что ответственными за террористическую акцию 11 сентября она выставляет всех мусульман мира. «После ее прочтения, — говорит представляющий одно из наиболее последовательно выступающих против Фаллачи исламских объединений MRAP адвокат Хасем Талеб, — можно почувствовать себя вправе застрелить на улице первого встретившегося мусульманина». В свою очередь, защитник знаменитой журналистки Кристофер Биго говорит, что ее противники извращают смысл «Ярости и гордости», оперируют вырванными из контекста цитатами, что книга Фаллачи скорее антиклерикальная, нежели расистская.

Сама Ориана Фаллачи, по причине болезни не приехавшая на процесс в Париж, ограничилась коротким заявлением, в котором утверждает, что презирает тех, кто обвиняет ее в расизме и не уважает права на свободу высказываний. Одновременно она подчеркнула, что роль современной еретички ей очень подходит.

Но раскроем книгу, ее только что появившийся польский перевод…

В предисловии Фаллачи пишет о том колоссальном духовном и даже физиологическом перевороте, который вызвали в ней события 11 сентября. Что я должна сделать? Что я могу сделать? Эти вопросы с особой силой били в мозг и душу, когда телевидение показывало палестинцев, торжествующих по поводу ужаснейшего преступления. Две или три недели она не спала, не ела, пила только кофе и беспрерывно курила. Она писала… И вспоминала свои встречи на Востоке, в Азии, все, что видела за десятилетия долгой и опасной работы журналиста.

И уже не призрак, а отчетливое в своем ненавидящем «все западное, все, с чем связана жизнь неверных», облике вставало перед ней чудовище исламского фундаментализма. «От Афганистана до Судана, от Палестины до Пакистана, от Малайзии до Ирана, от Египта до Ирака, от Алжира до Сенегала, от Сирии до Кении, от Ливии до Чада, от Ливана до Марокко, от Индонезии до Йемена, от Саудовской Аравии до Сомали ненависть к Западу растет как пожар, раздуваемый ветром», — пишет Фаллачи. И не скупится на многочисленные примеры.

Видит ли автор разницу между «нормальными», «хорошими», «положительными» мусульманами и теми, которых одолевает дьявол нетерпимости к другим народам и культурам, дьявол терроризма? Разумеется, Фаллачи не призывает к геноциду. Но дело в том, что в самой сути мусульманской традиции, начиная, конечно же, с Корана, в самой истории ислама, и давней и новейшей, она с железной логикой обнажает антизападную направленность, составляющую сердцевину джихада. Той «священной войны», без которой ислам выхолощен, мертв. Она вспоминает, как в давшем им приют Ливане палестинцы рушили христианские святыни, как гадили у церквей и костелов, как был превращен в клоаку когда-то богатый и красивый Бейрут. Она вспоминает надменно-презрительное отношение мусульман к святыням европейской культуры, оскорбительное поведение пришельцев с Востока у стен знаменитейших памятников культуры в ее родной Флоренции…

В поисках «исламского корня» Фаллачи обращается к известному и презираемому ею тезису о «двух культурах». Презираемому потому, что она не видит на Востоке культуры, равной европейской, близкой хотя бы частично к Древней Греции и Риму, Копернику, Галилею, Ньютону, Дарвину, Пастеру, Эйнштейну. Все достижения современной науки и техники связаны, утверждает она, связаны с западной, а не восточной цивилизацией. Правда, она отдает дань Аверроесу «с его бесспорными заслугами как комментатора Аристотеля», Омару Хайяму «с его благородной поэзией», признает наличие нескольких «прекрасных мечетей»… Но более не видит ни единого достижения «в области искусства или мысли. Никаких успехов на поле науки, техники или материального благополучия».

Фаллачи припоминает, как в 1972 г. Арафат при личной встрече, рыча и плюя ей в лицо омерзительно пахнущей слюной, вещал, что его культура более высокая по сравнению с европейской и приводил в доказательство «изобретение математики и цифр». Но нет, «господин раздобревшая морда» (это стиль Фаллачи), не твои предки изобрели математику! И далее она пишет: «Математика была изобретена почти одновременно арабами, индусами, греками, майя и жителями Месопотамии. Пойди и проверь. Твои предки не изобрели и цифры. Просто нашли новый способ их записи. Способ, который мы, неверные, приняли, облегчая и ускоряя тем самым открытия, которых вы никогда не совершали. Разумеется, я отдаю должное этой находке. Но этого недостаточно, чтобы признать исламскую культуру более высокой по сравнению с западной».

Фаллачи решительно восстает против принятых во имя политкорректности утверждений, что Коран учит миру, братству и справедливости. Да, принцип «око за око, зуб за зуб» содержится и в Библии и в Торе, но для Корана, для мусульман, пишет она, «это соль жизни». Ей не кажется братским отношение к женщине, которую заставляют носить паранджу и бурки, которой запрещают ходить в школу и пользоваться услугами врача, которую забрасывают камнями, не обращая внимания на неверность мужа. Ей не кажется справедливой смертная казнь для употребляющих алкоголь и отрубание вору при первой краже левой руки, при второй — правой, при третьей — левой ноги…

Она вспоминает, что перед интервью с Хомейни ей предложили в иранском посольстве убрать краску с ногтей, надеть паранджу и, наконец, подписать свидетельство о краткосрочном замужестве с мусульманином. И если эта история выглядит как анекдот, то какой жуткой бесчеловечностью веет от убийств в Дакке, когда на стадионе в присутствии тысяч людей, скандирующих «Аллах акбар!», сыновья Аллаха ударами кинжалов в грудь кончали 12 молодых «неверных» мужчин, а после зарезали десятилетнего мальчика, ринувшегося спасать своего брата. «Я могла бы без конца рассказывать подобные ужасные истории», — говорит Фаллачи и спрашивает своих оппонентов, «политкорректных» либералов из Италии и США: «Разве вам неведомо, что все это освящено Кораном?» И в ответ слышит: «Да это, конечно, ужасно… Но, знаете ли, есть разные национальные традиции, разные культуры… Мы должны считаться…»

Но Ориана Фаллачи не желает «считаться», она не верит рассуждениям о «разных течениях в исламе» и доверяет только своему — богатейшему! — опыту. Настаивая на бесчеловечности ислама, убивающего тех, кто противостоит фанатикам, как это было с пакистанским премьером Бхутто, или заставляющего жить в конфликте с собственной совестью, как это было с умершим королем Марокко, вынужденным скрывать имя и даже внешность своей первой жены, она задает поистине убийственные вопросы: «Могут ли такие режимы сосуществовать с нашими принципами свободы. демократии, цивилизации? Можем ли мы принимать их во имя толерантности, согласия и плюрализма? Если да, то зачем мы боролись с Муссолини и Гитлером., а позже со Сталиным? Зачем несли жертвы во Вьетнаме? Зачем сопротивлялись и продолжаем сопротивляться диктатору Фиделю Кастро? Зачем сбрасывали бомбы на Югославию Милошевича? Зачем играем роль мирового полицейского и убиваем и умираем в войнах, объявленных врагам свободы, демократии, цивилизации? Неужели, эти принципы важны только в некоторых случаях, по отношению только к некоторым странам? Разве исламские тирании так же по сути недопустимы, как фашистские и коммунистические режимы? Хватит вашего двуличия, вашей двусмысленности, либеральные цикады всех стран и народов! Кончайте нести вздор и отвечайте: куда подевались ваша хваленая светскость, ваш прославленный либерализм? Если он вообще когда-либо существовал?»

Суровые вопросы Фаллачи адресует и самому Римскому Папе: «Скажи мне, Святой Отец, правда ли, что некоторое время тому назад ты просил прощения у сынов Аллаха за крестовые походы, которые твои предшественники преприняли, чтобы отыскать Гроб Господний? А разве сыновья Аллаха когда-нибудь просили прощения за то, что завладели Гробом Господним? Разве когда-нибудь они просили прощения за то, что почти семьсот лет назад завоевали католический Иберийский полуостров, всю Португалию и три четверти Испании? И если бы Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский не выгнали их в 1490 г., мы бы все сейчас говорили по-арабски? Очень интригует меня этот вопрос, Святой Отец, потому что они никогда не просили меня о прощении за преступления, которые в семнадцатом и восемнадцатом веках совершили сарацины на берегах Тоскании и в других районах Средиземного моря. Когда похищали моих предков, заковывали им руки и ноги, шеи, везли в Алжир, Танжер или Константинополь и продавали на базарах».

Нынче потомки этих людей, современные сыновья Аллаха, используют последние достижения науки и техники, у них новейшее оружие, электронная техника, у них громадные финансовые средства, и потому, подчеркивает Фаллачи, они особенно опасны. Итальянская публицистка не скрывает, что видит непреодолимое противоречие между Миром Ислама и Западом, воплощенное в джихаде, представляющем общемировую угрозу. И потому она с нескрываемой яростью обличает западных либералов, включая и тех, что стоят нынче у власти в Италии, в слепоте, глухоте и даже мазохизме. Она буквально пригвождает к позорному столбу конформизм и равнодушие, мягкотелость и близорукость «политкорректных».

«Все вы знаете правду и упрямо отворачиваетесь от нее!» — восклицает Фаллачи. Она не боится взять на себя роль современной Кассандры и пророчит, буквально обращаясь ко всем европейцам. Глупостью и ограниченностью считает она упреки, адресованные американцам: де погрязли они в потребительстве и доллар для них заслонил все на свете. Она и сама раньше так считала. Без поддержки Америки сегодняшняя Европа погибнет, — предупреждает Фаллачи.

Да и что такое сегодняшняя Европа? — спрашивает эмоциональная итальянка, обращаясь к «дорогим французам, англичанам, бельгийцам, голландцам, немцам, австрийцам, венграм, скандинавам, испанцам, португальцам, грекам и так далее amen». Спрашивает после безжалостной критики современной Италии, погрязшей, по ее словам, в потребительстве и бездуховности. Нынешняя Европа, язвит Фаллачи, всего лишь Финансовый Клуб, именуемый Европейским Союзом и служащий для навязывания чепухи, называемой Общей Валютой, мнимой конкуренции с Америкой и выплате незаслуженных и сказочных зарплат членам недееспособного и бесполезного Европейского Парламента. «Клуб, — продолжает она, — который ведет себя со странами арабскими как проститутка и наполняет свои карманы их воняющими нефтедолларами. Теми самыми нефтедолларами, за которые саудовские дядюшки Скруджи скупают наши старинные дворцы, наши банки, наши торговые и промышленные фирмы. Более того, клуб, который имеет нахальство говорить о „культурных сходствах с Ближним Востоком“. Здесь Ориана Фаллачи не в первый раз срывается: „И что, к дьяволу, означает это „культурное сходство с Ближним Востоком, извольте объяснить мне вы, умственно недоразвитые уроды? Где, к дьяволу, лежит это культурное сходство с Ближним Востоком, разъясните вы, кретины, вы, глупые шуты?! В Мекке? В Вифлееме, в Газе, в Дамаске, в Бейруте?! В Каире, в Триполи, в Багдаде, в Кабуле?!“

Когда-то, в молодости, признается Фаллачи, и она мечтала об объединенной Европе. «Но тот наполненный разочарованиями, тот жалкий Финансовый Клуб, который нервирует меня своей Общей Валютой, своими популистскими идиотизмами, своими сыновьями Аллаха, которые хотят стереть мою цивилизацию, этот Европейский Союз, который бредит культурными сходствами с Ближним Востоком и одновременно пренебрегает моим языком, моей национальной аутентичностью, это не та Европа, о которой мечтала… Это не Европа. Это самоубийство Европы».

Фаллачи всегда помнит о «своей Италии», не самодовольной и упивающейся примитивно понятым американским гедонизмом, а той «идеальной Италии, которую не оккупировали сыновья Аллаха и сопутствующие им паразиты — либеральные цикады, Италии, которая любит свой флаг и кладет правую руку на сердце, чтобы отдать ему честь». И потому она пророчит несчастье для тех, кто стремится ее захватить, независимо от того, кем были и будут захватчики — французы ли это Наполеона или австрийцы Франца-Иосифа или немцы Гитлера или мусульмане Осамы бен Ладена. Для нее это все равно. Как и то, как они прибывают, — «с армией и пушками или с детьми и на лодках, idem».

Такова исповедь «дочери века» Орианы Фаллачи. Гневная, страстная, бескомпромиссная, вызывающая на спор и несогласие. Исповедь, потрясающая своей искренностью, открытостью, будоражащая разум и совесть мыслящего читателя. Исповедь, пронизанная великой любовью к европейской цивилизации и стремлением уберечь ее. И одновременно написанная на грани ксенофобии Есть в ней немало из собственной биографии автора, ее детства и юности, когда она формировалась как личность, и это помогает уяснить субъективность позиции Орианы Фаллачи, ее решимость остаться в очевидной изоляции, ее поистине трагический выбор.

Но наша рецензия и без того разрослась…