Так все же Беларусь или Белоруссия? Официальное название этой страны варьируется в зависимости от отношения к ней французских политиков и дипломатов. По ту сторону семантических споров, важность которых не стоит переоценивать, главный вопрос заключается в том, что известно или, точнее говоря, неизвестно французам об этом государстве. Сколько моих соотечественников знает, что за исключением Калининградского анклава два исторических врага, Россия и Польша, больше не имеют общей границы? Что между ними находится одно из самых закрытых в Европе государств? Что передовой регион бывшего Советского Союза уже больше десяти лет пытается проложить себе дорогу в будущее, идя по хаотичному, трудному, полному подвохов пути? На эти вопросы может ответить лишь горстка экспертов по славянскому миру или по европейской политике, которых так мало в среде специалистов по геополитическим проблемам, что Франция иногда с трудом может определить свое отношение к странам Восточной и Центральной Европы. Тем не менее, Беларусь заслуживает большего. Поняв это, некоторые французские политологи уделяют особое внимание данной стране, оценив не только ее стратегическую важность, но и значимость культурных и идентификационных вызовов, с которыми она столкнулась со времени обретения независимости в 1991 году. Вот почему практически неизвестная Беларусь становится объектом исследований, по содержанию и смыслу далеко выходящих за простые рамки, в которых мы кратко резюмируем расплывчатые концепции наподобие «открытия другого» или «региональной специализации».
Французский политолог имеет в своем распоряжении несколько подходов для того, чтобы развернуть исследование в отношении этой страны. Столкнувшись с множеством гипотез и противоречивых суждений, зачастую взаимодополняющих, он должен быть готов к такой сложности, которую поверхностное и поспешное суждение о ситуации в белорусском государстве даже не позволяет предположить. Его исследование выходит за пределы внутреннего национального опыта, чтобы перейти к другим областям, которые заставляют обратиться к целому ряду дисциплин в социальных науках. Их вклад позволит ему осмыслить политическую реальность этой страны и ее место в Европе, которая расширяется до общей с ней границы. Словом, чтобы лучше понять Беларусь, опытный наблюдатель прибегнет к четырем подходам, или, иначе говоря, распахнет четверо врат, каждые из которых откроют ему просторы мало исследованные, но, однако, неминуемые для понимания этого «переходного» государства. Это определение выбрано не случайно, и оно не является уничижительным. Действительно, какое другое государство может лучше предвосхитить отношения, которые Европейский Союз, состоящий из 25 государств-членов, должен будет поддерживать со своим великим соседом — Российской Федерацией?
Первые врата — это история, или, чтобы быть более точным, историческая память. Территория площадью 207 595 кв. км была театром многих событий, нередко отмеченных человеческими трагедиями, которые в большинстве случаев остались запечатленными в коллективной памяти европейцев и, в частности, французов. Если все слышали о Березине, то далеко не каждый может указать ее местоположение. Если упоминание о бригаде «Нормандия-Неман» воскрешает в памяти славные времена совместных советско-французских действий против нацистов, то лишь немногие смогут указать, где она базировалась географически. Что касается «Европы от Бреста до Бреста-(Литовска)», то многие знают, где ее начало, и немногие, где она заканчивается. То же самое касается Шагала, считающегося художником из России, тогда как его родной город Витебск находится в Беларуси. Но и это не главное. Главное — это то, что Беларусь была самой истерзанной землей во время Второй мировой войны, здесь погиб каждый четвертый житель, и помимо жертв зверств национал-социалистов, она не избежала сталинских репрессий. Будучи в прошлом средоточием еврейской культуры, в годы войны практически полностью уничтоженной, Беларусь была свидетельницей всех худших злодеяний двадцатого века. Она сможет преодолеть свою историю, только если окажется способной проделать «работу памяти» совместно с иностранными, в том числе французскими исследователями. С этой точки зрения нельзя не приветствовать трехстороннюю программу, объединяющую студентов политологов Берлина, Гренобля и Минска, которые, благодаря поддержке культурного отдела Посольства Франции в Беларуси (и соответствующего отдела посольства Германии), опираясь на помощь «Французско-немецкого молодежного бюро» дискутируют без малейшей снисходительности факты своих национальных историй. [1]
Вторые врата связаны с тем, что Беларусь с 2004 года встанет на восточной границе Европейского Союза. Эта закрытая страна, за свои посягательства на демократию изобличенная мировым сообществом, и, в частности, Европейским Союзом, не входит в Совет Европы, хотя географически находится на самом заметном участке старого континента. Дебаты по поводу Европы неизбежно займут в ней важное место, поскольку многие в Беларуси желают сближения с расширяющимся Европейским Союзом, часто воспринимаемом как синоним благополучия, богатства и свободы. Это желание представлено в наиболее «открытых» — в смысле «открытого общества» — прослойках, включающих университетскую молодежь, деловые круги и некоторые оппозиционные слои, которые, переживая переходный период, имеют пока небольшое влияние в образовывающемся гражданском обществе. Они рассчитывают на то, что Европа послужит моделью будущей демократии. Концепция «Европа как надежда» сможет развиваться лишь тогда, когда европейские институты оправдают возложенные на них ожидания. Однако эти ожидания должны быть реалистичными. Потому что, если в Беларуси проявится неподдельный интерес к европейскому пространству, перед Европейским Союзом встанет задача найти особое решение по отношению к государству, которое несопоставимо ни с существующими странами-кандидатами, ни с Россией. Советская в прошлом Беларусь обладает иными социо-политическими характеристиками, чем страны Балтии, и в большей степени принадлежит к русской и славянской культурной традиции. Европейский Союз должен будет вследствие этого предоставить ей новые перспективы сотрудничества и развития, при условии, что ее политическая система достигнет должного уровня представительной демократии. Отношения между ЕС и Беларусью могли бы быть воплощены в форме моста, который открыт в двух направлениях. В то время как ЕС поможет Беларуси развить демократические институты и осуществлять социальную рыночную экономику, Беларусь предоставит ЕС выход к русскоязычному пространству. В этом смысле Беларусь — государство стратегической и политической важности и, что бы ни думали, даже в большей степени для европейцев, чем для самих белорусов. Как бы то ни было, речь идет о стране, ни на что не похожей на территории старого континента, и ЕС должен видеть ее отличие от других стран Центральной и Восточной Европы, которые присоединятся к нему в ближайшее время.
Третьи врата — дискуссия об идентичности. Разрывающиеся между различными этническими или религиозными принадлежностями, русскими, славянскими, центрально-европейскими, белорусы находятся в поисках национальной идентичности, которую им еще не удалось придумать. Колеблясь между Россией и Западом, испытывая недоверие к странам Балтии, склонным к скандинавскому и даже атлантическому выбору, они сжимаются в белорусском нео-национализме, смутные контуры которого позволяют предвидеть ряд пагубных отклонений. Это движение, подхваченное в настоящее время оппозиционными режиму интеллектуалами, кажется больше реактивным, чем конструктивным. Оно видит в себе ответ (неудачный?) на вездесущность и влияние Москвы. Если так будет продолжаться дальше, это приведет к новой изоляции, и главными жертвами станут все демократические силы. В настоящее время, ведомые законной потребностью найти собственную идентичность, они недооценивают угрозу обостряющегося национализма, который, как в других государствах, бывших под советским игом, уже произвел опустошающий эффект. Если эти поиски идентичности и не ставятся под сомнение, нужно еще научиться не переходить грань и не позволять себе опьяняться излишествами, против которых в Беларуси пока не выработан иммунитет. Символ независимости и отделения от русской культуры, белорусский язык, на котором говорят самые образованные слои населения, воплощает собой осколки национальной культуры с примесью миксофобных и этноплюралистических идей [2]. Однако со своим требованием «права на отличие» (именно от их большого восточного соседа), белорусские интеллектуалы могут невзначай попасть в ловушку политики в стиле «новых правых» [3], хотя сами себя они квалифицируют как демократов, либералов или близких к социал-демократам.
Зачем упоминать здесь «новых правых»? Потому что они лучше всего подходят по определению для описания природы того политического режима, который уже десятилетие правит в этой стране. Ведомую железной рукой президента Александра Лукашенко, Беларусь часто называют страной «авторитарной демократии» или «популистской демократии» [4] — термины легко поддающиеся взаимной замене. Представляя собой достаточно туманный идеологический конструкт, где смешаны коммунистические и даже сталинские традиции, аграрные влияния, экономические и социальные принципы, сочетающие дикий либерализм с пережитками администрируемого рынка, политика Лукашенко держится на этих трех столпах «новых правых», которые составляют вездесущность сил правопорядка, национализм и отказ от представительной демократии. Опирающаяся на репрессивную систему и экзальтированный культ личности, белорусская исполнительная власть сближается с неевропейскими диктатурами, даже если создается видимость демократии, благодаря организации выборов, которые чаще всего представляют собой лишь обманный маневр. Являясь другом других малопочтенных режимов, например Саддама Хусейна (статья была написана еще до завершения иранской операции — прим. ред.), белорусский президент привлекает внимание политических движений в Западной Европе, которые провозглашают себя оппозиционными по отношению к процессу европейского строительства и хотели бы положить конец «обанкротившимся» либеральным и социал-демократическим идеям. К примеру, можно сослаться на заявления такой неоднозначной фигуры как Альфред Местершемер, бывший офицер Бундесвера, бывший депутат от группы «Зеленых», и в то же время убежденный крайне правый националист, который выступил за альянс между Германией, Сербией Милошевича и Белоруссией Лукашенко [5].
Четвертый и последний подход, который предоставлен французскому политологу, заключается в критическом анализе режима, противоречащего всем нормам философии Просвещения и ценностям демократической республики.
В настоящее время эти четверо врат едва приоткрыты. Они позволяют все-таки обозначить неразработанный участок, который Беларусь представляет собой для западной политической науки, и именно французской. Пессимисты могли бы довольствоваться выжидательной и даже нигилистической позицией, аргументируя это тем, что авторитарное правление этой страны не заслуживает ни малейшего уважения. Приемлемая позиция в плане принципов сталкивается с политической волей, направленной на поддержку белорусской оппозиции, а также с научной необходимостью более глубокого изучения этого государства, определяемого здесь как «переходное». Другое неизбежное следствие этого пораженческого настроения — отрицание значения, отказ от усилий, предпринимаемых в течение многих лет французскими и белорусскими политологами, пытающимися наладить диалог в духе демократической открытости в области научного и культурного сотрудничества между двумя странами. В этом заключается смысл работы, выполняемой с 1993 года Франко-белорусским факультетом политических и административных наук ЕГУ. Факультет с момента своего рождения представляет собой настоящий центр взаимодействия, в этом году он отмечает свое десятилетие. Он преодолел стадию экспериментов и стал тем, чем должен был стать: местом подготовки будущих посредников между двумя культурами и странами не только в интересах Беларуси, но также Франции и строящейся Европы.
1 Под эгидой французско-германского молодежного бюро в Минске была организована трехсторонняя встреча, в рамках которой собралось тридцать студентов из Института политических наук Гренобля, Берлинского университета и Франко-белорусского факультета Европейского гуманитарного университета. Обсуждалась тема; «Беларусь — Франция — Германия. От национальной идентичности к идентичности европейской: роль памяти». Программа будет продолжена в 2003 году в Берлине и в 2004 году в Гренобле.
2 Пьер-Андре Тагиефф определяет «миксофобию» как школу этнокультурного и этноплюралистического мышления, принцип которого состоит в «праве на отличие».
3 Имеются в виду регионалистские и индепендантистские течения в Западной Европе, близкие к крайне правым.
4 См. недавно появившийся сборник, посвященный проблемам популизма, «La tentation populiste au cæur de l’Europe» («Популистское искушение в сердце Европы») по редакцией Оливье Иля, Жаннин Шеен, Эрика Виаля, Кристиана Ватрело. (Éditions La Découverte, collections «Recherches», Paris 2003).
5 Видеозапись выступления «Kein Herz fur Deutschland? — Die Folgen der Nationsvergessenheit fur unser Land», Brennpunkt deutscher Geschichte, Arndt-Video, Kiel 1996.