От любви до ненависти — один… газ.
Из фольклора современного белорусско-российского «союза».
Мода на тему белорусско-российских отношений не проходит с самого момента преобразования этих отношений в формат дипломатических. Каждый сезон решительно все — и знаменитые «кутюрье» от политологии, и начинающие «портные» Беларуси, России и зарубежья спешат представить собственную коллекцию моделей и конфигураций анализа, прогноза и комментариев о том, что было, что есть и что предстоит носить, или, точнее, переносить в очередном сезоне наших отношений с «великой» соседкой.
Сезон 2004 года наступил. И искушение проникнуть в тайны лекал, швов и фурнитуры отношений Беларуси и России чрезвычайно велико. Предлагаю Вам, уважаемый читатель, составить мне компанию в размышлениях о текущем состоянии дипломатических отношений Беларуси и России.
Какие бы мы ни отбирали ткани или лекала, нитки или пуговицы, но общая картина получается примерно одна: с момента установления дипломатических отношений между двумя странами никогда еще белорусско-российские контакты не находились в таком остром и системном кризисе.
Ничего неожиданного, впрочем, в этом кризисе нет. Он стал закономерным итогом развития этих контактов в течение предшествующих лет. Попробуем воспользоваться приемом математики и, по возможности, избежав лишних эмоций, изложить суть этих отношений в пяти несложных теоремах. С учетом того, что в ряд описываемых ниже событий, фактов и доводов основывается на моей собственной практике в области внешней политики и дипломатии, доказать эти теоремы тоже будет несложно.
Теорема номер один: кастовость и сектантство
Одна из главных причин нынешнего тупика в том, что белорусско-российские связи никогда не формировались по классическим дипломатическим схемам и принципам взаимодействия двух независимых государств, принятым в международных отношениях. В их исторической ретроспективе всегда преобладали авторитарно-кастовые методы. На первый взгляд, это может показаться странным: какие там командные методы в «братской и сердечной», «неразделимой и вековой» (каких только не придумано эпитетов) дружбе двух славянских народов… Ведь еще в 1995 году по инициативе Президента Александра Лукашенко наш белорусский народ однозначно высказался на референдуме о том, что дружба и интеграция с Россией должна быть приоритетом работы самого же Президента Александра Лукашенко. В течение всего последующего периода руководство Беларуси очень «старалось» претворять в жизнь эту волю народа. Но в итоге получился… кризис.
Следуя наставлениям великого гражданина и личности Александра Солженицына, будем «жить не по лжи» и честно признаемся себе — уже сам факт развода Беларуси и России в 1991 году (про весь Советский Союз не будем говорить) имел авторитарную природу. Не раз уже сказано и писано о том, что на белорусов эта независимость свалилась, как снег на голову. В самом деле, белорусы лучше всех чувствовали себя в СССР под руководством Москвы. И думали в Москве за нас, и республику сделали индустриальной, и колхозникам дали возможность за счет строительства промышленных гигантов успешно сбежать в город от тяжелого деревенского труда, и возрождение организовали после войны. Правда, благотворительности в действиях союзного руководства было мало. Взамен за свои «услуги» Москва успешно откачивала в течение всех лет наш интеллектуальный потенциал, использовала белорусов в качестве «пушечного мяса» в ходе Великой Отечественной войны, в особенности в ее начальный период, а затем нашпиговала территорию страны армией и оружием разного вида и калибра, чтобы на случай чего снова использовать Беларусь в качестве форпоста, на который обрушится первый и самый сильный удар.
Но так было в составе Союза, а обсуждать историю — дело неблагодарное.
Как неблагодарное дело — обсуждать и Вискулевские соглашения. То, что там произошло, — уже случившийся факт. Россия и Беларусь в итоге подписали Протокол об установлении дипломатических отношений, в соответствии с которым две страны взяли на себя обязательства действовать в соответствии с этикой и стандартами, сформулированными в Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года. Заметим здесь, что из России никогда не исходила настойчивость и инициатива в том, чтобы как-то изменить образовавшийся в результате Вискулевских соглашений статус. Беларусь они и так всегда — и на бытовом, и на государственном уровне — воспринимали как собственный анклав. Имперские чувства присущи россиянам по природе — ничего с этим не поделаешь: Россия — действительно огромная и богатая ресурсами страна. Зато вот с белорусской стороны последовало странное, нервное до неестественности, граничащее с истерическим желание объединиться.
Сейчас, мысленно возвращаясь в 1991 год и вспоминая лица Вячеслава Кебича и Станислава Шушкевича в Вискулях, кажется, что Беларусь сначала в эйфории ничего не поняла, а потом панически испугалась независимости.
В тогдашней неразберихе исключительная роль принадлежала политическим лидерам. Фактически от степени их собранности и мобилизации зависела последовательность действий в построении основ двусторонних дипломатических отношений с Россией. Сразу оговоримся — задача эта была не из легких. К сожалению, белорусское руководство с ней не справилось. Правительство Вячеслава Кебича, испугавшись масштаба задач по управлению самостоятельной страной, начало проводить откровенную политику на воссоединение. Это был уже дипломатический нонсенс: приехавший в 1992 году в Минск первый российский посол занимался проблемами объединения денежных систем и прочими совершенно не свойственными послу независимой страны задачами. А что касается белорусского посольства в Москве, так там примерно до 1997 года вообще работали одни москвичи, вызывая кривую усмешку у всех хоть сколько-нибудь понимающих в правилах внешней политики людей. Первым белорусским послом в России был Виктор Даниленко, который до развала СССР служил отраслевым министром в союзном правительстве, в Беларусь приезжал, как в гости, и после своей отставки остался на работе у московского мэра Юрия Лужкова. Вторым послом, впрочем, стал уже чиновник с более выраженными белорусскими корнями.
Теоретически определенность в белорусско-российские отношения должен был внести институт президентства. Ясность эта, конечно, базировались на конституционном постулате о том, что Президент — гарант независимости Беларуси.
На практике, однако, уже первый год своего президентства Александр Лукашенко начал с референдума об интеграции с Россией. Легитимность проведенного 14 мая 1995 года в Беларуси плебисцита никто не в праве поставить под сомнение. Как никто не в праве был бы поставить под сомнение легитимность наверняка положительной реакции белорусов на вопрос об интеграции, например, с соседней Украиной, если бы такой вопрос был задан. Природа референдумов такова, что, формулируя вопросы, их авторы уже знают ответы. Иначе нет смысла проводить референдумы.
Ключевым словом в вопросе про отношения с Россией на референдуме была «интеграция». Загадочное это понятие вообще-то — интеграция, тем более для простых белорусов. Хоть и модное, но из чужого языка. Естественно, что, проголосовав за интеграцию с Россией на референдуме в 1995 году, наш народ четко не мог себе представлять, в чем конкретно выражается эта самая интеграция. Трансграничная дружба, родственные связи, но для их подтверждения тратить народные деньги и проводить референдум вовсе не надо было. Белорусский народ просто верил Президенту, которого избрал. Для контраста здесь снова подчеркнем, что в России аналогичной идеи о референдуме даже и не возникало. А белорусский народ устами своего Президента с удивительным упорством, забыв о гордости, твердил: «Хотим к тебе назад, Россия»…
Сам по себе референдум, однако, еще не стал трагедией с точки зрения этики белорусско-российских дипломатических отношений. Он просто вновь заставил мировое сообщество серьезно усомниться в том, что Беларусь готова стать по-настоящему серьезным и независимым международным партнером. В самом деле, для иностранных дипломатов и политиков в ту пору было непонятно, для чего стране, недавно ставшей независимой, в том числе и в отношениях с Россией, практически немедленно снова «интегрироваться» с этой же Россией?
После референдума в белорусско-российских отношениях авторитарный ресурс был включен на полную катушку. Больше народ уже ни о чем не спрашивали. «Интеграцию» начали делать максимально стремительно и максимально закрыто от народа. В этом и есть главный парадокс: все ключевые аспекты политики официального Минска по отношению к России и ключевые белорусско-российские документы готовились без участия широких слоев общественности. Более того, они сочинялись вразрез и с привычной бюрократической схемой, а также принятой в дипломатии и международном праве практикой, согласно которой любой внешнеполитический шаг должен пройти всестороннюю экспертную оценку не только специалистов министерства иностранных дел, непосредственно отвечающего за вопросы реализации внешней политики, но и других заинтересованных органов государственного управления.
Ни первый белорусско-российский Договор об образовании Сообщества Беларуси и России от 2 апреля 1996 года, ни Договор о Союзе Беларуси и России от 23 мая 1997 года, ни последующие документы такой экспертизы не проходили. Они писались в спешке и небольшой группой людей, слабо себе представлявших, что может стоять за такого рода документами. Такой вывод не требует особых умственных усилий — его можно сделать на основе простого анализа содержания текстов этих документов.
Передо мной сейчас текст Союзного Договора 1997 года. Приведу только отрывок из четвертой главы этого «произведения»:
«Статья 18
Наличие у гражданина Республики Беларусь и гражданина Российской Федерации гражданства Союза не умаляет его прав и свобод и не освобождает от обязанностей, вытекающих из гражданства соответствующего государства-участника Союза.
Наряду с правами и обязанностями, вытекающими из гражданства соответствующего государства-участника Союза, граждане Союза наделяются правами и исполняют обязанности, которые связаны с гражданством Союза.
Гражданин Союза имеет право:
На свободное передвижение и постоянное проживание в пределах территории Республики Беларусь и территории Российской Федерации с соблюдением правил, установленных законами этих государств в отношении отдельных районов и местностей;
На защиту территории третьей страны, где нет представительства государства — участника Союза, гражданином которой он является, со стороны дипломатических представительств или консульских учреждений другого государства — участника на тех же условиях, что и граждане этого государства;
На участие в управлении делами Союза;
На владение, пользование и распоряжение имуществом на территории другого государства — участника Союза на тех же условиях, что и граждане этого государства.
Гражданин Союза, постоянно проживающий в другом государстве-участнике Союза, имеет право избирать и быть избранным в органы местного самоуправления на территории этого государства».
Понятно, что такие формулировки никогда не могли бы пройти в столь важный международный документ, если бы проект всесторонне оценивали эксперты, например, Беларуси, в которой внутреннее законодательство на тот период вообще не предусматривало возможности двойного гражданства. Уверен, что серьезные проблемы возникли бы и по поводу имущественных вопросов, и по поводу процедуры избрания в местные органы власти. Да и в целом суть статьи скорее напоминает сказку, у которой фабула сладкая и привлекательная, но совершенно нереалистичная.
Аналогичной придуманной и спущенной для исполнения сверху «сказкой» можно назвать и, например, положение Договора 1996 года, согласно которому уже к концу 1996 года обе страны должны были бы иметь единую денежную систему.
В результате авторитарно-сектантской (назовем ее так) подготовки международно-правовых нестыковок у белорусско-российских отношений масса. От этого в полной мере не работает ни один из ключевых постулатов «интеграции» — ни денежный, ни таможенный, ни внешнеполитический. Или, если быть уже совсем точным, все эти направления сработали позитивно только до тех пределов, которые были объективно востребованы для народов двух независимых стран.
О внешнеполитической координации следует сказать несколько слов отдельно. Это была в целом неплохая и необходимая составляющая союзных отношений. И — будем откровенны — хотя наша страна и делала кое-что для России в рамках этой координации, но для себя получала от этой координации значительно больше. Отчасти такой «дисбаланс» закономерен — после развала Союза в Москве остался весь цвет союзной дипломатии, опыт, высшие учебные заведения, базы данных. И российские дипломаты в ряде случаев помогали белорусским довольно существенно. Другое дело — Россия сама с момента своей независимости нуждалась во внешнеполитической помощи. После открытия «новой России» Борисом Ельциным и всплеска международного интереса к ней последовал период резкого разочарования и падения международного авторитета Российской Федерации. Происходило это на фоне расстрела парламента в 1993 году, неадекватного международного поведения Бориса Ельцина (пляски и попытки дирижировать оркестром в Германии и США, невыход из самолета в Ирландии), чеченского кризиса, общего развала экономики и внутренней управляемости российского государства в период 1995–2000 годов. Россия упустила все реальные рычаги влияния на международные дела, ее мнение в большинстве случаев попросту игнорировали Западная Европа и США. Таким образом, объективно она не смогла серьезно помочь Беларуси в решении ни одной крупной внешнеполитической проблемы: не получилось продвинуть инициативу Президента Александра Лукашенко о безъядерном пространстве в Центральной и Восточной Европе, преодолеть изоляцию Беларуси, продвинуть кандидатуру Беларуси в Совет Безопасности ООН в 2001 году.
Когда же Владимир Путин динамично начал пытаться менять международный имидж России, внешнеполитический рейтинг Президента Александра Лукашенко был уже ниже нуля. После событий 11 сентября 2001 года Президент России определил свой выбор в пользу цивилизованного партнерства с США, а Президент Беларуси на пути к посольству США в Минске повернул вспять свой «Мерседес», так и не сделав даже протокольной траурной записи сочувствия американскому народу. Параллельно с развитием парадигмы российско-белорусской «интеграции» с именем белорусского Президента был связан один внешнеполитический скандал за другим: из Минска уехали все западные послы, затем была выдворена группа Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Даже теоретически — при самых добрых намерениях и огромном внешнеполитическом влиянии — Россия была не способна держать «на плаву» позитивное международное реноме Беларуси и ее лидера. Оставили надежды на диалог, в том числе и с белорусской оппозицией, и западные страны. Некоторые наблюдатели высказывают дерзкую версию о том, что в этих условиях Соединенные Штаты (или еще какая-нибудь западная страна) в каких-то закрытых переговорах (например, на ранчо у Дж.Буша-младшего в Техасе или резиденции какого-нибудь другого лидера в Европе) откровенно предложили России умерить «активность» Беларуси за счет полного контроля за ней в составе России. Такая версия документально не подтверждена, но очень реалистична с точки зрения дипломатической практики. Тем более, что Владимир Путин на определенном этапе действительно неожиданно для Президента Александра Лукашенко откровенно, перед прессой предложил Беларуси стать субъектом Российской Федерации. Такой формат предложения заставляет серьезно задуматься о достоверности идеи «дерзких» наблюдателей.
Важно подчеркнуть и то, что внешнеполитические интересы Беларуси и России хотя и не во всем, но во многом существенно различаются. Это объективная реальность. Россия — крупная по территории ядерная держава. Язык, на котором с ней говорят в мире, не может быть таким же, как и в отношении Беларуси — относительно небольшой страны без ядерного оружия, сырьевых запасов и прочих привлекательных преимуществ, которые могут служить рычагами влияния в современных международных отношениях. Поэтому, когда Президент Беларуси Александр Лукашенко в своих публичных интервью предлагал России подумать, с кем ей действительно выгоднее общаться — с Беларусью или с США, это звучало, мягко говоря, неадекватно и, кроме дополнительного раздражения и в США, и в России, ничего другого вызвать не могло.
Все высказанные выше соображения, однако, имеют вторичное значение на фоне главного негативного эффекта белорусско-российского «союза» в международной сфере. Такой эффект проявился в том, что Беларусь оказалась не в силах в течение почти десяти лет разработать собственную концепцию внешней политики. Это немудрено — мы сами не могли ответить на простой и фундаментальный вопрос: чьи интересы нам продвигать в мире — российские или собственные, гораздо более скромные, но совершенно необходимые для нормального самостоятельного развития Беларуси? Каждый раз, когда предпринималась попытка взяться за разработку концепции, она буквально «тонула» в противоречиях… В итоге мы оказались без плана, без четкого видения нашего места в мире, без четкого понимания, чего мы хотим, что будем иметь в будущем, в какой стране будут жить наши дети.
Бесспорно, наиболее лакомый кусок в многослойном пироге белорусско-российских отношений — вопрос о власти. Этот, на первый взгляд, действительно «манящий плод» впоследствии сыграл роковую роль: Россия так и не смогла согласиться ни с предусмотренным в статье 21 Союзного Договора 1997 года принципом «одно государство — один голос», ни с установленным в статье 21 принципом поочередной смены владельца Кремлевского кабинета. Борьба за «союзный престол» является наиболее драматичным элементом истории белорусско-российского взаимодействия эпохи «интеграции и союза». Президент Александр Лукашенко, видимо, не совсем правильно оценил восторженную реакцию на общение с ним российского электората в период его активных поездок по регионам России в 1996–1999 гг. Ведь этот электорат воспринимал его как иностранного — пусть и белорусского — лидера. А если бы он был своим, российским, отношение к нему и его восприятие было бы уже другим — такой уж, простите, славянский менталитет… А вот практика поездок по регионам вызвала явное недовольство тех российских сил, которые уже предпочитали строить отношения с Беларусью на общепринятых нормах международного протокола, при котором поездки в регион страны невозможны без согласования с федеральным центром, приглашения и в большинстве случаев личного сопровождения президента принимающей стороны. Но Президенту Александру Лукашенко следует воздать здесь должное — он боролся за должность хозяина «союзного Кремля» до конца. Когда же официальная Москва дала ясно понять, что Александра Лукашенко в Кремле не ждут, все «насущные» вопросы экономического плана, тезис о дружбе и братстве отошли на второй план. Жажда союзной власти уже не скрывалась за красивые формулировки. Дело даже дошло до того, что в одном из своих выступлений перед прессой Президент Александр Лукашенко стал открыто обращаться к российскому руководству с требованиями о гарантиях солидных должностей в Союзе для своего ближайшего окружения.
Размышляя о так сильно затертом трескучей белорусской пропагандой доводе о том, что политика интеграции с Россией Президента Александра Лукашенко служит интересам белорусского народа, сегодня хочется спросить: а что получил белорусский народ от десяти лет реализации этой политики, от бесконечного десятилетнего заигрывания с громадной соседней страной? Цены в Беларуси становятся выше российских, количество снующих по мусорным бакам откровенно нищих людей в Беларуси становится все больше, молодежь покидает страну или в буквальном смысле слова спивается, утратив чувство стабильности и потеряв всякую уверенность в будущем, международная изоляция не преодолена, Беларусь полностью потеряла шансы быть равноценным европейским партнером. В завершение этой цепочки получено предложение войти в состав России, чтобы, среди прочих «преимуществ», участвовать в кормлении московских чиновников, поставлять своих граждан на войну в Чечне, а взамен на нефть и газ по внутрироссийским ценам стать возможной мишенью террористических актов чеченских шахидов в любой точке пространства и времени.