«Право на отличие» — одно из важнейших понятий современного политического языка, формулы организации общественных, в том числе политических, отношений, при которой за точку отсчета принимается суверенитет личности, общественной или культурной группы, государства. Между собой эти последовательные ступени внутренней и внешней свободы связаны нерасторжимо. В нынешнем их толковании, родившаяся в Европе концепция государственного суверенитета предстает развитием европейского же принципа индивидуализма, согласно которому отдельный человек, неприкосновенность его прав, достоинства и свободы являются высшей ценностью и мерилом легитимности любого надындивидуального образования. Принцип баланса сил, на протяжении веков определявший характер международных отношений, постепенно сдвигается к императиву человеческой солидарности, морального долга, проникающего сквозь государственные границы и национальные размежевания. Право на отличие — есть универсальная парафраза взаимного уважения. Поэтому сомнительны требования достойного к себе отношения и признания собственной абсолютной неприкосновенности, выдвигаемые государствами, где подавление индивидуальности становится законом политической жизни.
* * *
В рамках оценок, восходящих к делению мира древними греками и задавших ценностные координаты политической эволюции международного сообщества (см. 1-ю часть статьи), Беларусь застыла в парадигме «склонности к рабству». Именно это обстоятельство препятствует, несмотря на все безыскусные хитрости официальной дипломатии, ее «цивилизационному» размещению «на равных» с другими европейскими государствами. В Европе у нее нет прямых аналогов. Немного их осталось и в мире.
Беларусь, по существу, представляет собой страну, отказавшуюся от демократического выбора и живущую по иным законам. Белорусская политическая и экономическая реальность имеет только ей присущие механизмы самовоспроизводства, которые со своей стороны еще не стали объектом сколь-либо внимательного и беспристрастного анализа. Рассуждения о сути происходящего в стране не идут дальше глубокомысленных толкований очередной цитаты из цикла «А еще он сказал…». Немного к этому пока добавляют и получившие в последнее время широкое распространение применительно к белорусской действительности термины «авторитаризм» (как авторитарный с удовольствием характеризует сложившийся в Беларуси режим и сам президент Лукашенко), «тоталитаризм» и т. п., также нуждающиеся в уточнении и прояснении. До сих пор без ответа остается сакраментальный вопрос «Как это работает?»
Между тем внутренний запас прочности принявшего хотя бы и самые внедемократические формы режима нельзя недооценивать. Еще несколько десятилетий назад, при иных технологических и информационных возможностях, ином планетарном распределении влияния государственные устройства, основанные на личной авторитарной власти либо откровенной диктатуре, даже в экономически относительно развитых обществах вовсе не были исключением. Пророчества о скором «падении режима», опровергающего все привычные нормы «цивилизованной» политики, смешили еще большевиков.
Естественно, только в специфической обстановке институциональной незрелости человек, не имеющий серьезного политического опыта, не обладающий заметными интеллектуальными и нравственными достоинствами, не располагающий стоящей за ним партийной структурой или впечатляющим финансовым капиталом, получает шанс за короткое время оказаться в центре симпатий мятущейся электоральной публики. В подобных условиях — политического хаоса и дискредитации прежних форм правления, — как известно, в той же Древней Греции к власти приходили «тираны» — первоначально обозначение «тиран» не имело никакого отрицательного смысла и всего лишь подразумевало особый путь получения полномочий.
Уверенные прогнозы на предмет того, что Александр Лукашенко, стремительно и фактически в одиночку поднявшийся до вершин государственной власти, продержится там не дольше нескольких месяцев, оказались «сильно преувеличенными». Они содержали недооценку внутренней логики самоорганизации еще целиком сохранившейся «административно-хозяйственной» системы, внутри которой были аккумулированы опыт и капиталы. Система впитала новый организм, ею же порожденный, и стала обретать наружный облик, соответствующий заданному этим организмом генокоду. Вполне сохраняя внутри себя идентичность. Является ли сам Лукашенко подлинным творцом «белорусской государственности»? Демиургом, свободно созидающим из «ничего», как это может представиться внешнему наблюдателю (например, инопланетному), почитавшему белорусских газет от обоих лагерей? Являются ли героические космонавты конструкторами космического корабля, безусловно, приноровленного к особенностям их жизнедеятельности?
За внешними эпатажными и скандальными манифестациями, как всегда исторически бывало в таких случаях, обязательно стоит чей-то холодный и трезвый расчет, персональный политический и финансовый интерес, конкуренция личностей и групп. Правовые и политические механизмы современных демократий, выпестованные на наследии двух с половиной тысячелетий, и направлены на «канализирование» и сбалансирование столкновения неизбежных человеческих потребностей. В истории нет ни одного примера, когда за «альтруистическими» декларациями властителей и их приспешников, сознательно и с использованием силы уклоняющихся от общественного контроля, призывая поверить честному слову, открытому взгляду и руке у сердца, не скрывался бы циничный обман и хладнокровная эксплуатация преимуществ собственного положения. Такой общественный контроль и обеспечивает демократия, основанная на строгом разделении властей, свободе прессы, реальном плюрализме идеологий и политических программ, скрупулезном соблюдении универсальных в своей основе избирательных процедур (предусматривающих в частности и вовсе не случайно ограничение сроков пребывания в высшей государственной должности), равной доступности ко всем точкам зрения и аргументам, априорном уважении к праву других «на отличие».
Даже банальное использование «административного ресурса», вызывающе открытое в белорусских обстоятельствах, является отступлением от правил «справедливости как честности» (Д. Ролз) и превращением выбора в фальсификацию. Неукоснительность демократических правил вытекает из тех же человеческих свойств, из которых вытекает необходимость вообще в каком-либо законодательстве, включая уголовное. Просто говоря, если бы все люди хотели одного и того же (если бы броуновское движение атомов происходило в одном, строго заданном направлении), представительная демократия была бы не нужна. В данном контексте можно безболезненно отвлечься от содержательного наполнения «идеалов» и «правд». В плюралистическом (демократическом, «постмодернистском») обществе их заведомо много (кроме консенсуса по поводу единых норм этики и права), у каждой группы, как и у каждого человека, они свои. В обществе тоталитарного типа с железной, не знающей в истории человечества исключений фатальностью «правда» утверждается раз и навсегда одна единственная. И всякий раз новая.
Абстрагировавшись от пафосных и ничего самих по себе не значащих, вне детального объяснения опять же «как это работает», словоформ, вроде вставляемой через фразу «воли народа» или «интересов трудящихся» (а вы у них действительно спросили, какие там у них интересы, или сами так решили?), от «любых нравственных, религиозных, политических, социальных фраз, заявлений, обещаний» (как советовал еще Ленин, не глупый, в общем, был человек), и можно сосредоточиться на прояснении предметных механизмов организации доступа к власти, обеспечения ее легитимности, выполнения гарантий всеобщего равенства перед законом, осуществления не всегда заметных и очевидных, но, в конечном счете, индивидуальных экономических интересов («чьих» и «от имени кого» — эти понятия не обязательно совпадают). И так далее, и так далее.
Именно в этих механизмах вся суть, тщательно укрываемая в тоталитарных условиях идеологической трескотней, предназначенной для оправдания в глазах населения захвата или удержания власти правящей группой (об этом писал еще в 1929 году знаток вопроса — знаменитый немецкий социолог Карл Манхейм, вынужденный иммигрировать впоследствии в Великобританию, в своем хрестоматийном труде «Идеология и утопия»), подменив не работающую «рационально-правовую» «иррационально-идеологической» легитимацией. Для чего-либо прочего «единая государственная идеология», запрещенная в соответствии с классическим постулатом о доктринальной нейтральности государства конституциями многих стран мира, включая Республику Беларусь, попросту не нужна. Все, что нужно государству, уже есть в Конституции и национальном законодательстве, если таковые, конечно, имеются и не переписываются еженедельно. Демократия — сама для себя «идеология».
То, что в белорусской официальной пропаганде ничтоже сумняшеся предъявляется как грозная и опасная для белоруса «государственная идеология» западного, читай — почти всего остального, мира, представляет собой свод общественных ценностей и принципов, отстаивающих именно соблюдение плюрализма частных идеологий и точек зрения, обеспечение каждому гражданину права на свободу в той степени, в какой она не препятствует осуществлению свободы же другого человека, первичность личности и гражданского сообщества, служить которым и предназначено государство. В конце концов, государство — это не ниспосланная высшими силами компания небожителей, обладающих сверхъестественными качествами и заслуживающих в силу этого божественных почестей и поклонения, а всего лишь временная по служебной надобности совокупность некоторых граждан с именами и фамилиями, нанятых по общему согласию для обслуживания остальной части населения и подконтрольная ей, выступающей в данном случае пристрастным работодателем. А не наоборот. Белорусская же власть никак не желает смириться с этим простым и повсеместно принятым толкованием, держа себя с Богом запанибрата, по дружбе используя Храм в качестве «красного уголка» и места произнесения тостов и речей.
* * * *
Увиденная греками у варваров «склонность к рабству» — не бойкая метафора, а описание общественного состояния, при котором индивидуальная свобода не является ценностью. Не в каком-то отвлеченно-поэтическом, а в самом прямом смысле. Даже на уровне риторики в Беларуси понятия «свободы» и «достоинства» личности исключены из официального словаря (не случайно многопартийность, судя по сообщениям СМИ, не войдет в число тем будущих катехизисов «по идеологии»), а слова «демократия» и «демократы» присутствуют в нем большей частью в бранном контексте. Все диктаторы, noblesse oblige (положение обязывает), предпочитали, минуя личность, с надрывом говорить о «народе». «Народ», не состоящий из автономных личностей, и есть сервильная масса, приспособленная только для подчинения (именно так древние греки воспринимали восточные деспотии). Вариантом этой схемы в 20 веке стал тезис о необходимости казенно-государственного «формирования», «воспитания» личности («нового человека») такой, как данной власти в данный момент удобно.
В нашей стране, где блистательно невежественные агрессивные молодые люди с БТ, легко и с упоением переходящие грань открытого хамства, методично втаптывают в грязь оппозицию (за ее же уплаченные в виде налогов деньги) и вместе с ней любые проблески политического инакомыслия или просто недоумения, апологетика бездумного холопства и отказа от свободы индивидуального выбора становятся главной программой массированного информационного воздействия, идущего от власти к населению. На страницах государственных газет от имени приближенных к себе властью (непохоже, чтобы она вообще скупилась на гонорары) представителей интеллигенции воспеваются преимущества слепого послушания и бесконтрольной деспотии «сильной руки», которая якобы только и спасет нас от голодной смерти. Таковы, ее, власти, так сказать, условия, после выполнения которых она разрешит нам выживать. Как выживать по-другому, она не знает. Спросила бы у кого-нибудь.
* * * * *
И просто, к слову. Крепкие же нужно иметь нервы, чтобы писать в одной из наиболее экономически отсталых европейских стран, демонстрирующей практически самые низкие даже в СНГ темпы роста, счастливые строки о наступлении эпохи процветания (здравствуйте, здравствуйте, Леонид Ильич!) или вовсю радоваться из ниоткуда вдруг вынырнувшему непосредственно на страницы госСМИ всем довольному «среднему классу». Сколько же этот «средний класс», интересно, в месяц получает, что такой довольный? А если какая «вшивая блоха» и получает, то благодаря ли власти, или все же «несмотря на» нее? Надо думать, за невиданно высокий белорусский уровень жизни, как в старом советском анекдоте, скоро опять начнут цепляться самолеты.
* * * * * * *
Официальная пропаганда настойчиво и даже с некоторым умилением сообщает «народу», что он «не дозрел» до демократии, справедливых выборов, свободы и ответственности, плюрализма и прочих, доступных только взрослым, замечательных игрушек и пока что должен слушаться старших, не задавая вопросов, откуда последние берутся. Иногда такие утверждения юмористическим образом соседствуют с суровыми по стилю напоминаниями о «всенародном» и «демократическом» характере выборов детишками своего «батьки».
Разумеется, Беларусь не имеет демократического опыта. Нынешняя политическая ситуация, стоящая ей позора, беспрецедентного для всей многострадальной белорусской истории, грустное тому подтверждение. Как ни печально, «не созрело» для демократии в первую очередь руководство страны, беспомощное там, где отсутствует привычная для него среда обитания. В большинстве «посткоммунистических» европейских стран руководители, лучше подготовленные к новым условиям, стремились реалистически творить политическое и экономическое будущее, жертвуя даже иногда личным электоральным успехом, но не пародировать прошлое. Период «привыкания к демократии», многопартийности, значимости собственного мнения и голоса прошли или проходят все наши соседи. Именно на это и были в основном направлены, по крайней мере, внешние усилия власти «у них».
Белорусы «не дозрели» до демократии так же, как не дозрели до управления автомобилем или до работы на компьютере. Они и «не дозреют», пока не сядут за руль или клавиатуру. Если им не будут выбивать при этом стул из-под ног.
Склонение на разные лады сочетания «интересы народа» в любой стране, в любом обществе — сотрясение воздуха, если подробно не объяснены, не обоснованы и не соблюдены демократические процедуры, посредством которых происходит их выявление и реализация. То же — с высказываниями «от имени» всего народа, а не лично от себя или от группы (партий — как носителей различающихся точек зрения). Если же процедуры не действуют, это означает, что «народовластие» не более чем демагогическая фигура, за которой стоит обращение в свою пользу власти и экономических ресурсов группой лиц, имеющих все основания с помощью «идеологий» и репрессий скрывать истинное положение вещей.
Если Беларусь не является представительной демократией, с выполнением всех ее процедурных требований, то чем она тогда является?
Сергей Паньковский
Другие публикации автора:
Ценности «белорусской цивилизации». II
Ценности «белорусской цивилизации». I
Существует ли «белорусская мечта»?
Вперед в прошлое: слово и дело.
Все публикации автора
Мониторинг сетевых публикаций: