Оговорюсь, то, что будет прочитано ниже — является исключительно авторским домыслом, художественным творчеством, кое-следует рассматривать как литературное произведение. Автор имеет на это полное право, являясь членом творческого Союза и автором некоторых литературных трудов по секции детской литературы. Итак, сказочка…
Если вы когда-нибудь сталкивались с вопросами детской и подростковой психологии то, опуская многие совершенно объективные факторы и определения, детей в младшем дошкольном и школьном возрасте можно разделить на тех, кто любит собак и кто их панически боится. Каждому, особенно из предержащих этих животных в своих домах, доводилось встречаться с немотивированным, на первый взгляд, страхом со стороны маленьких детей к совершенно безобидным и мирным домашним любимцам. Мы выходим с ними погулять минимум два раза в день и в парки, и в скверы, а то и вывозя на лоно природы, и, зная подконтрольный и миролюбивый характер животных, даём им свободу, даже, естественно, спускаем с поводков. Но, вместе с тем каждый собачник, по крайней мере, один раз встречался с ситуацией, когда мама того или иного дитяти, громогласно одёргивала своё чадо словами: «Не подходи, укусит». Милая псина чаще даже не замечает существование этого чада, но чадо уже боится.
В становлении человека, конечно, не бывает гладко. Страхи, простая ревность к окружающей уже взрослой жизни вызывает у молодого человека осторожность. Хорошо, если человечек изначально вырос среди «растений и животных». Ему проще. А если там были только люди? И может быть не самые добрые.
Всего страшнее — лающая собака. Один раз испугавшись, человек будет бояться всю оставшуюся жизнь. А потом, в более взрослой жизни, становится страшно, когда кто-то «в шляпе» говорит что-то непонятное и слишком умное. Собаку можно посадить на «ланцуг», а лучше от нее вообще избавиться. А как избавиться от собственных страхов?
Умный всегда вызывает если не страх, то, по крайней мере, осторожность. Почему не такой, откуда у него берутся мысли, изобретения, странные, не такие как у всех, взгляды. Все тащат, а он катит, все добывают огонь, до крови стирая ладони палкой, а он двумя стёклышками выжигает его в один миг. Все общаются кострами и тамтамами, а он возьми да и буквы придумал. Нет, здесь что-то не то, что-то не нормальное. Вот и старались тех, кто не вписывался в рамки обыденности держать на расстоянии. Нет, их редко уничтожали из дикого невежества, зависти или непонимания. Хотя бывало и такое. Вспомним Сократа, Галилея, Джордано Бруно, Казимира Лышчинского и др. Чаще их стремись держать около владык, но на расстоянии. Пока они были полезны, к примеру с точки зрения добычи алхимического золота. Но как только свобода мысли у них превращалась в свободу как таковую, или стремление к свободе не только лично для себя, но и для своих учеников-последователей, тут же становилась не нужна и их наука.
Вот и наша Академия наук последние годы напоминает скорее не храм науки, а подвалы инквизиции, где на смену Устава научного сообщества пришёл «Молот ведьм». Первым плевком в традиции Академии было назначение, а не выборы президента, а потом и просто ликвидация такого звания, перекрой устава под государственное учреждение. А сегодня значительно сокращённому составу Академии упорно вбивается в голову, что они не учёные, а государственные служащие на научных постах. И обязаны выполнять государственные плановые задания. Никого не интересует, есть ли в этих заданиях научная новизна как таковая, есть ли наука. Требуется послушность, некий экономический эффект и самоокупаемость. При всём притом, что денег, к примеру, на публикации или научные командировки никогда нет в достатке. То есть, они находятся, но либо для «генералов», либо, как стало у нас уже притчей, для «честных».
Одной из отличительных черт сегодняшней Академии стало небывалое до того психологическое давление. Постоянно твердится: «Вы сотрудники государственного учреждения. Государство вам платит деньги. Поэтому вы обязаны поддерживать и проводить государственную политику и идеологию». А кто же тогда, интересно, платит деньги государству? За чей счёт оно существует?
Вот уже не первый год перед всеми возможными оппозиционными политическими акциями сотрудников академии через руководство предупреждают об ответственности за участие в этих акциях. Само же руководство, как во время осады в полном составе, словно в окопах просиживает выходные дни в рабочих кабинетах. Это чем-то напоминает популярные в своё время учения по гражданской обороне. И было бы смешно, если бы в своё время всем сотрудникам не раздали противогазы. В некоторых шкафах они и по сей день лежат. Ощущение постоянной угрозы неизвестно от кого, как и постоянное напоминание, что учёный является собственностью не науки, а государства, унизительно и оскорбительно. Даже Екатерина Вторая, создавая первую российскую академию, до такого не додумалась!
Сегодня, вспоминая времена СССР, многие учёные переживают ностальгическую экзальтацию. И ведь есть о чём ностальгировать. К примеру, автор, проработав в Институте истории НАН Беларуси более 24 лет, прекрасно помнит, что собой представлял учёный совет, как составлялась тематика научных работ, как они выполнялись, публиковались. Первичные научные подразделения — отделы и сектора сами предлагали перспективную научную тематику. И это было совершенно логично. Кто, как не они, наиболее профессионально могли знать, что в науке перспективно, а что нет, где остались, и будут оставаться «белые пятна», что необходимо для страны, общества, народа, цивилизации, как таковой.
Бывали проблемы, особенно в области гуманитарных наук. Их корни прятались в коммунистической идеологии. Из-за этих проблем в своё время покончил жизнь самоубийством первый президент национальной Академии, историк Всеволод Игнатовский. Из-за них же историк и археолог Николай Лявданский написал донос на коллегу историка Вацлава Ластовского. Расстреляны были оба в 30-х годах. За годы сталинских репрессий пострадали или были расстреляны 140 сотрудников академии. В 1941 г. их оставалось 600 человек.
В 60-х и 70-х гг. Академия была не только храмом науки. Это был своеобразный храм свободы, свободной мысли. Да, пришли не кровные наследники интеллигенции 20-х. Но в том то и особенность науки, что она не терпит лжи. Если нельзя по-лысенковски скрестить картофель с помидором, то этого действительно сделать нельзя. И те, кто пришёл в науку после войны — в основном дети крестьян, своим умом дошли до правды, до научных открытий, лежащих сегодня в нашем отечественном научном фундаменте. Им, конечно, было очень не просто. Но невероятное стремление к познанию, невероятная работоспособность, обращение к уже написанному, сделанному, открытому, привело их к реальным и серьёзным результатам. В начале 1991 г. в НАН Беларуси работало больше 17 тысяч человек.
В 70-х гг. партийным решением можно было запретить научную конференцию по вопросам так называемого «балто-славянского субстрата». Но ведь от этого ни балты и славяне из фундамента нашего белорусского этноса никуда не делись! И учёные, в том числе и российские, это прекрасно понимали. А как спорили «партийцы» и «беспартийцы» были ли Полоцкое и Туровское княжества первыми «белорусскими» государственными образованиями, или «на территории Беларуси». В слове «белорусские» «партийцам» виделся звериный оскал национал-фашизма. А что у нас сегодня написано в преамбуле Основного Закона? То-то…
Но, впрочем, и в этом уверенности нет, зная, как у нас меняется Конституция, и что у нас действительно является Законом.
И вот сегодня оказывается, что в этой стране что-то остаётся не просто неподконтрольным, но просто не соответствующим ограниченным взглядам ограниченного круга людей. И вот тут-то происходит изумительная смычка между теми, кто всю жизнь «изучал» и пропагандировал античеловеческие марксистско-ленинские ценности и теми, для кого единственной ценностью в жизни является власть. И тем и другим наука как таковая не нужна, как, к примеру, не нужно им и искусство. О последнем — разговор отдельный. И тогда на свет появляется монстр под названием государственная идеология. Это и не история, и не национальная философия, и не некая концепция прошлого и будущего народа. Это фрагментарный, примитивный пересказ идеологически выгодных в конкретный исторический момент конкретной власти собственных концепций, со ссылками на некоторые эпизоды отечественной истории, с мироточащим елеем о «божественности» власти существующей.
Из Академии наук пытаются сделать служанку не истины, но власти. Постоянные сокращения последних лет, слияния и преобразования вовне и внутри институтов, контрактная система, позволяющая оставить учёного «за бортом» без объяснения причин — вот типичные административные методы, позволяющие держать на «коротком поводке» и согласных, и несогласных. Расчёт простой: куда учёному деться, если он всю жизнь работает в лаборатории, архиве, библиотеке, если его жизнь проходит, как саркастически говорил о себе Сократ «в праздных размышлениях и болтовне», если он не умет копать «от забора до обеда», но способен во сне увидеть свою таблицу Менделеева. Поэтому для учёного со стажем, с именем, остаться вне науки — равносильно запрету на профессию.
Доброе по своей сути существо — науку, которая как собака пришла к человечеству для добровольного служения, в общем-то, ничего и не прося, сегодняшняя белорусская власть посадила на короткую и крепкую цепь. Её уже не гладят по голове и не чешут за ухом, да и миску с едой не всегда ставят — чаще бросают голую кость от обглоданного бюджета. И при этом требуют полной самоотдачи и служения. Она злится и рычит, чаще посматривая в сторону леса. И она, похоже, этого дождется. Вокруг хозяйского дома постепенно вырастает высокий и крепкий глухой забор. Через него не перелезешь и не перепрыгнешь. Зачем собака? А наука?
За забором, как правило, и хозяйство натуральное. Потребляется столько, сколько производиться. А если производство падает? Тогда происходит естественное и неестественное сокращение потребителей путём их вымирания и сокращения средней продолжительности жизни. Со временем становится некому и забор подремонтировать. Он разрушится, тоже естественным путём. И приплывут к берегам этого хозяйства новые колумбы, со своей научной технологией и купят за стеклянные погремушки то единственное ценное, что от хозяйства останется — землю. А по последним оставшимся вождям будут с научной скрупулезностью изучать антропологию первобытных народов.
Вот такая сказочка. Может, было бы лучше кормить собаку и не бояться?