Состоялся Первый съезд ученых Беларуси. В преддверии этого давно анонсированного и с интересом ожидаемого события председатель Президиума национальной академии наук Михаил Мясникович поделился с общественностью своими соображениями на счет перспектив отечественной науки.
По его мнению, главное состоит в том, чтобы научный потенциал использовался максимально. Поэтому в повестку дня высокого форума внесли два основных вопроса: роль и задачи ученых в инновационной деятельности страны; пути и задачи модернизации национальной экономики.
В этой связи вспоминаются слова Брежнева на XXV съезде КПСС. Разумеется, в своих официальных выступлениях Брежнев старался воспроизвести подготовленный и согласованный с товарищами текст с точностью до последней буквицы, что ему давалось с трудом. И практически никогда он не срывался на импровизации. А тут расслабился и, отмечая колоссальные успехи, достигнутые советской науки, как старший товарищ, по-отечески посетовал-пожелал: «Вот у ученых все хорошо с ракетным щитом Родины и в мирных сферах, но не мешало бы придумать какую-либо бомбу против гриппа». Ученые, конечно, посмеялись, согласно покивали седыми и лысыми головами, и пообещали такую бомбу сделать.
Понятно, что не сделали, и никто их за это не корил.
В те времена на главном здании белорусской висел лозунг: «Слава передовой советской науке!» Собственно, и не лозунг, и не призыв, а констатация факта. И этому верили. А как было не верить, если простые белорусские парни Климук и Коваленок что-то там делали на космической орбите, советские бомбы по мощности достигали эквивалента в сотни, а вполне может быть, тысячи американских «бомбочек», сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, а советские ядерщики осваивали технологию использования направленного ядерного взрыва для народнохозяйственных целей поворота рек против их естественного течения.
Неверующих убеждали передовые ученые-экономисты, которые подсчитывая возможный эффект таких проектов, докладывали: теперь точно по количеству мяса-молока на душу населения выйдем на первое место в мире. В общем, академические экономисты не стояли в стороне от «столбовой дороги развития науки» и активно прикладывали марксову идею непосредственно общественного (бестоварного) характера производства, который должен был восторжествовать в развитом социализме, воплотившись в опыте повседневной жизни. И надо, сказать, получалось убедительно. Из торговли периодически и самым неожиданным образом исчезали отдельные товары и группы товаров, а после исчезли почти все. «Бестоварники» торжествовали, выдавливая из очереди на защиту диссертаций тех «здравомыслов», котрые считали необходимым сохранение товарно-денежных отношений как условия выживания народа в период перехода к окончательно бесклассовому обществу.
А академическая философия спокойно уживалась с академическим правоведением под единым административных контролем, в рамках одного структурного подразделения — института философии и права. В итоге философские сентенции приобретали законченность статей УК, а последние по необходимости трактовались вольно-диалектически, дабы право, как в некотором смысле преодолимое положительным снятием формальность, не встало на пути осуществления высшей целесообразности.
Было социология — объектом ее исследования стал свободный от эксплуатации труд, а предметом — социалистическое к нему отношение. Вариант: исследование положительного воздействия на утверждение сознательной дисциплины решений очередного съезда КПСС.
В общем, всякая наука имела и универсальную и передовую методологию, вследствие чего сама становилась передовой, и (по принципу положительной обратной связи) еще убедительнее доказывала истинность самой передовой методологии.
Хотя, в общем, хватит о былом величии.
Сейчас очевидно, что открытий и прорывов, о которых заговорила бы общественность, нет. Нет событий, которые могли бы быть описанными в одной из будущих книг серии «ЖЗЛ»: открытие белорусского академика взбудоражило мировую научную общественность. Что там говорить. Понятно, например, что ежегодные Нобелевские премии в любой из номинаций иногда вручаются натуральным титанам мысли и духа. Но куда чаще лауреатами становятся безусловно талантливые, практически всегда трудолюбивые (но опять же, не фанатики, которыми ученых до сих пор изображают в масскульте) специалисты. Типичные представители среднего класса. А научный результат давно стал плодом коллективного творчества, и непосредственно все больше зависит от финансовых затрат, вкладываемых в разработки, но, что очень важно, сами результаты активно влияют на финансовые показатели производства.
В Беларуси ничего этого нет. Можно предположить, не опасаясь кого-либо обидеть, что нет лидеров, нет коллективов, нет школ, нет материальной базы, но сохранился бюрократический аппарат управления наукой. Сохраняется финансирование разработок. Если считать в процентах от ВВП, достаточно большое, если считать в у. е. — не очень, а учитывая сохранение прежней структуры и неизбежную распыленность средств, — просто мизерное.
Могут возразить насчет укрепления связи науки с производством и совершенствования структуры научной отрасли. Действительно, в резолюции, принятой на I съезде говорится, что уже сама подготовка научных кадров будет вестись с учетом (sic!) потребностей реального сектора экономики, в интересах высокотехнологичных производств, а тематика диссертационных исследований будет формироваться в соответствии с требованием современного рынка.
Следует отметить, что такие заявления делались еще при советской власти, правда, не подавались под рыночным соусом, и неизменно оставались дежурными декларациями, за которыми скрывалась единственная экономическая, осознаваемая научным сообществом как народно-хозяйственная, проблема — потребность финансирования научных коллективов. По-советски организованный лоббизм научного сообщества нисколько в этом смысле не отличался от любого другого. Но у военных было больше «агентов влияния», они же хлопотали и о нуждах «ракетчиков и физиков-ядерщиков», гуманитарное направление в роли «ходока за дензнаками» имели авторитетнейшую фигуру секретаря ЦК КПСС по идеологии, за других хлопотали люди менее статусные. Иными словами, потребности ведомств преподносились руководству партии и страны в виде самых насущных потребностей наиреальнейших секторов экономики, и удовлетворялись из бюджета, в котором никогда по этой причине не было избытка средств, а один только дефицит. Остальные важные (но все же в меньшей степени) направления финансировались по остаточному принципу.
И хоть официально считалось, НТР совершала свои качественные скачки (в СССР они должны были быть самыми высокими), а НТП обеспечил эволюционный подъем технико-технологического уровня, конечный (экономический) результат этого процесса горения-окисления оставался неудовлетворительным.
Ибо не только ученые тащили одеяло на себя, но и производственники. Разумеется, они тоже позиционировали себя сторонниками научно-технического прогресса. До той поры, пока обсуждался план по внедрению новой техники и определялись объемы финансирования мероприятий по серийному освоению опытных образцов. Далее на пути науки в производство ставились барьеры. Разработчики никогда не преодолевали их с первого раза, а часто не преодолевали вовсе. Во-первых, потому, что экономика была не рыночной, а монополистической в наихудшей из всех известных истории форм — плановой, административно управляемой. Это значит, что заказчик НИОКР — государство, представляемое Госпланом, министерствами, главками, предприятиями, цехами и т. д., всегда могло отказаться от уже исполненного заказа, не понеся при этом никакого наказания. Предприятие выполняло промфинплан, в котором приоритет принадлежал производству (оцениваемому по выполнению и перевыполнению валовых физических показателей), причем физические показатели главенствовали над финансовыми, что приводило (если нужно) к полному забвению всякой экономической целесообразности, а инновационный, как теперь говорят, аспект принимался во внимание в той мере, в которой он не препятствовал достижению запланированных производственных показателей.
По мере усиления административного начала в экономике за счет ослабления рыночного, набирала остроту проблема внедрения научно-технических разработок в производство, благодаря которой советская экономика приобрела устойчивый иммунитет от всякого рода ноу-хау. И (страшнейший удар по марксистскому учению о закономерной смене общественно-исторических формаций) проиграла в «битве» за производительность труда капитализму, а потому былой энтузиазм строителей коммунизма сменился апатией. В конце-концов стране стало трудно поддерживать должный уровень инноваций даже в производстве вооружений, где во внимание принимались не согласованные в инстанциях показатели, а результаты конкуренции образцов техники и вооружений в местах ведения боевых действий.
В общем борьба «лучшего с хорошим» в СССР была затруднена, поскольку ее экономика не имела имманентного механизма саморазвития — и в целом, и в каждом своем сегменте.
Не только экономика отличалась плохим здоровьем, но и сфера духа. На взгляд автора, Александр Лукашенко совершенно замечательно диагностировал природу его (духа) немочи — православный атеизм. Такое «безверие по восточному обряду» легко наполняется любым содержанием. В том числе и безудержной верой в науку. Свойственной тому же Ленину. Помните: дайте нам сто тысяч тракторов, дайте нам электрификацию и при содействии нашей власти мы сделаем коммунизм? В общем, технократизм. Как производное — полное отсутствие понимания реальных причин и движущих сил. Отсюда максима поведения: не дают — отнимем, препятствуют — уничтожим.
А препятствовать власти в осуществлении власти может только сама власть. Сиречь бюрократия, аппарат, который утверждается за счет приватизации власти. И хоть его волком его выгрызай — он был, есть и будет. В СССР он был особенно махровым, но именно такой и требовался системе. Поэтому запоздалые попытки Ленина «реорганизовать Рабкрин» по принципу «я тебя породил, я тебя и убью» успеха не имели…
В Беларуси — римейк. Как сказал Лукашенко на ученом съезде, в Беларуси нет той махровой бюрократии, которая мешает внедрению открытий: «Изложите мне свои открытия и скажите, кто должен их внедрять. Этот съезд должен стать отправной точкой для более активной и эффективной работы ученых. Настало время капитального спроса с ученых за результат». Заметим, если у ученого нет имени, нет авторитета в научном сообществе, то на самый капитальный спрос за результат самым капитальным его ответом будут, пардон, только клинические анализы состава веществ, обращающихся в его организме.
Как и Ленин, Лукашенко считает, что сегодня устарел тезис о том, что промышленность и экономика не хотят внедрять результаты научных исследований. Как он сообщил белорусскому научному сообществу, более 10 лет страна развивалась где-то интуитивно, но в новом веке движение вперед возможно только на научной основе. «Ни шагу без научных проработок! У нас на это нет ни времени, ни денег. Время, когда мы двигались на ощупь, ушло в небытие. Делать жизнь в перспективе будут только образованные люди».
Так то ж в перспективе. До которой (счастливцы!) многие не доживут, но успеют насладиться всеми прелестями доступного пока милостью богов инстинктивного делания жизни.
Что касается структурной перестройки научной отрасли, то решение о создании из числа институтов и опытных производств научно-производственных объединений, благодаря чему сократится цикл «разработка-внедрение» до приемлемых сроков, то можно сказать только одно: надежда умирает последней. Этому организационному ноу-хау стукнуло без малого 40 лет, оно даже массово внедрялось, но ускорения НТП как не было, так и нет.
И в общем, ноу-хау так долго не живут.
Век у них короткий. Как у бабочки. За 2004 год, согласно докладу министерства статистики и анализа, промышленностью Беларуси было освоено 375 новых «передовых производственных технологий». Из них принципиально новыми оказалось 11. Остальные были новыми только для Беларуси. Как резюмировал академик Геннадий Лыч, «с позиций мирового научного прогресса, отечественные ученые и инженеры-технологи в 9 случаях из 10 изобретали велосипед».
Какие уж тут инновации?
Поэтому нужно укротить гордыню. Проще и дешевле купить уже готовые технологии и оборудование от мировых производителей. Или позаимствовать в иных формах. Так поступают во всех странах с переходной экономикой.
Так поступают и у нас, но при этом преподносят себя самыми святыми из всех святых.
Обсудить публикацию