Есть в мировой истории одна любопытнейшая деталь: все государства возникали вместе с городами и города возникали там, где появлялись государственные политические структуры. Ещё молодой К.Маркс писал: «Противоположность между городом и деревней начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству». И на самом деле город-государство или государство-город — универсальное историческое явление и совершенно неразделимое.
Наидревнейший из известных на сегодняшний день город — шумерский Урук, возникший 4 тыс. лет до н. э. был одновременно и городом и государством. Именно в нём, как полагают (ибо более ранних археологических свидетельств нет) было придумано колесо и первое в истории человечества пиктографическое письмо. Вавилонский Аккад (2370 г. до н. э.) был основан царём Саргоном как столица государства с аналогичным названием. Подобными же городами были в Шумере Ур, Лагаш, Ашур, Киш и др.
И далее в истории города возникают тогда, когда возникают государства. Хетты, создав государство (1750-1450 гг. до н. э.), строят две столицы: вначале Куссару, после — Богазкею. В государстве Урарту (9-6 вв. до н. э.) были построены столицы Ван, после Тойшебаини. Царём Дарием в 518 г. до н. э. была построена столица Ахеменидов — Персеполь. Кочевники скифы, осев и образовав государство при царе Аттее построили и первый город-столицу (4 в. до н.э), известное в науке как городище Каменское. Аналогичные процессы были и в Японии: принц Наканое, объединив государство, построил в 710 г. первую столицу и вообще первый японский город — Нару. Тоже было и в Китае, Индии, и даже в Центральной Америке: Теночтитлан был основан как столица ацтеков в 1345 г. В более близкой и понятной нам Европе возникновение городов и государств шло по тому же принципу, но в более близкой хронологии. Первыми начали этруски (1 тыс. до н. э.), а закончили славяне и скандинавы: Великая Креслава — 1-е Болгарское царство (8-9 вв.); Бранибор — гаволяне, Ретра — лютичи, Микелин — ободриты, Прага — чехи; Познань, Гнезна, Краков — поляки, Елинга — датчане, Упсала — шведы (все в 10 в.). Здесь же появляются и наши города.
В свете вышесказанного как-то странно звучат некоторые «учёные» речи, что Полоцк, Туров или Новогрудок не были центрами государственных образований. Т.е. древних городов, на почти тысячекилометровых расстояний между ними, было хоть отбавляй (Полоцк, Туров, Новгород, Киев, Ладога, Ростов и др.), а государство одно на всех — Киевская «Древняя») Русь. И не менее удивительно, что из этого «великого» праславянского государства выпали исконные славяне: чехи, поляки, лютичи и т. д.
Но если всё-таки не быть «святее Папы Римского», то следует признать, что и мы, среди лесов, болот и озёр, не избегли участи отпить из общей для всех чаши цивилизации. И наши древнейшие города возникали вместе с нашими древнейшими государствами. А из этого вытекает вопрос: история Беларуси — это история сохи и лаптей, или всё-таки, это история развития культурных, социальных и политических процессов, аккумулятором и генератором которых выступал город?
Конечно, деревенская, сельская среда всегда была и будет носителем этнографических традиций того или иного этноса. Впрочем, до тех пор, пока сама будет существовать физически. Последние переписи населения нашей страны ярко показывают тенденцию пропорционального распределения сельского и городского населения. В 1977 г. в деревне проживало 60% населения, в городе — 40%. В 1991 г. соответственно 40% и 60%, в 2001 г. — 30% и 70%. Не сложно подсчитать, что теоретически через 20-30 лет белорусской деревни вообще не станет. Но будет ли это означать исчезновение или деградацию государства? Думается, что нет.
Интересный факт. За всю историю белорусской археологии в культурных напластованиях городов от 9 по 18 вв. было найдено не более десятка плетеных лаптей. Вся обувь горожан была шита из кожи. Мелочь, но очень ярко иллюстрирующая цивилизационное соотношение города и деревни в пределах одной территории. Или другой факт. Вспомним нашу историю и восстания, её потрясавшие. Начиная от 1068 г. в Киеве, когда князем стал Всеслав Чародей и до Костюшки с Калиновским. Ни разу, ни одно восстание, опиравшееся на крестьянские массы, не побеждало, не приводило к смене строя или государственной власти. И это справедливо, в том числе, к восстаниям Болотникова, Пугачёва, Разина, или тамбовской «Антоновщине» 1918–1921 гг.
Вместе с тем, на наших землях впервые смена власти произошла именно в городе. В Полоцке в 1151 г. горожане прогнали князя Рогволода Борисовича и посадили Ростислава Глебовича. А в 1159 г. жители Друцка выгнали своего князя Глеба Ростиславовича. И в дальнейшей нашей истории все вопросы государственности решались в городах: от водружения короны на голову Миндовга в Новогрудке и аналогичной попытки с Витовтом в Вильне, до так называемого «молчаливого сейма» в Гродно 1793 г. В этот ряд, кстати, можно поставить и октябрьские события 1917 г. в Петрограде.
Что же выдвинуло город на столь форейторские позиции в истории? Помимо общих рассуждений на тему возникновения городов как таковых: из родовых или этнических центров, феодальных усадеб, крепостей и т. д., нам кажется, что белорусские города имели и специфические черты. Одной из них было то, что они, практически все, с древности выполняли типично городскую функцию торговых центров. И, как кажется, именно из этого, т. е. торговли, выросли в города. По крайней мере, это будет справедливо к наиболее древним, расположившихся по берегам крупных рек или на их водоразделах: Полоцк, Туров, Новогрудок.
Ведь если вдуматься, то что заставляло человека древнего (как, впрочем и современного) покидать родные края и отправляться в дали дальние? Конечно, поиск лучшей среды обитания, богатых пашен и пастбищ. А когда леса и поля уже разделены границами? Конечно, не праздное любопытство. Не имея дружины, армии или специальных военных навыков, наш предок отправлялся в путь с единственной целью: улучшить своё материальное положение при помощи обмена и торговли. Ибо всегда где-то было что-то, чего не было у него и его соотечественников. По рекам, а потом и посуху, вдоль и поперёк весь Старый Свет был «прочерчен» торговыми дорогами. Впрочем, не только Старый Свет. Чего стоит один только Великий Шёлковый Путь! Вот здесь-то, в местах остановок, в местах перевалки, перетаскивания грузов (на волоках) и возникают города. Очевидно, из первоначальных торговых факторий.
Перевозимое богатство и добро необходимо было защищать. Место огораживали — «городили». Отсюда и ГОРОД. Эти города принципиально отличались от огороженных поселений предыдущей эпохи тем, что в них жили постоянно, а не только прятались от врагов. А также тем, что разноязычное их население не было носителем монокультуры. Именно в этих городах появляется товарное ремесло и, как бы сейчас сказали, «сервисное обслуживание». Город начинает притягивать к себе округу, образовывать органы самоуправления и самозащиты, притягивать власть. Власть призванная, как в Новгороде и Полоцке, или захваченная, как в Киеве, организует государственную структуру моно или полиэтническую. Но одновременно она вступает с городом и в противоречие.
Ведь первые белорусские города были основаны не властью (пример Турова от князя Тура не очень убедителен, поскольку он стоит на реке Туровлянке, от которой скорее и получил название). Они возникли стихийно, но в наиболее географически и экономически выгодных местах. Лишь несколько позже в 11 в. князь Брячислав основал Браслав (Брячиславль), Борис в 12 в. — Борисов, Давыд — Давыд-Городок. Но если в этих княжеских (позже частновладельческих) городах право хозяина было беспрекословно, то в городах традиционных, так бы сказать самостоятельных, попытка установить единоличную власть всегда была связана с конфликтами. Ибо традиционные законы самоуправления и самоорганизации опирались на вековой, если не тысячелетний опыт демократического «ряда» — согласия между всеми членами общества. Естественно, что существовали так называемые «старцы», они же позже «мужи», — т. е. наиболее опытные и уважаемые люди в сообществе. Но они никогда не могли и не имели права узурпировать власть.
Древние белорусские города возникли в момент, когда этнические сообщества начинали превращаться в политические структуры. Концентрация в городах новых, свободных от сельского хозяйства производительных сил, межкультурный и экономический обмен с близкими и дальними землями, притягивали к ним так называемые округи. Им волей общеисторической закономерности было предначертано «организовать и возглавить» не много ни мало — Его Величество Прогресс (вспомним колесо и письменность). И если оглянуться назад в нашу историю, а после, прищурив глаз, попробовать заглянуть за горизонт, то мы поймём: сегодняшняя история не только пишется, но делается именно в городах.
Ибо только в городе, как раньше, так и теперь, можно найти человека полностью свободного от «феодальной» зависимости, думающего нестандартно, а значит и готового на поступки в духе традиционного права решать свою судьбу самостоятельно. К тому же, кажется, как и тысячу лет назад мы стоим на пороге превращения этнической структуры в политическую. А, может быть, наоборот?