Живя в водовороте глобального мира, мы часто буквально тонем в глубине и разнообразии информации, потоке событий и хитросплетениях мировых, локальных и собственных внутренних проблем. Более того, мы иногда ловим себя на мысли, что находимся на пороге некой когнитивной пропасти, и усилий человеческого мозга в одно мгновение окажется недостаточно, чтобы охватить все бурлящие вокруг нас процессы.
Но нынешняя эпоха уникальна и интересна благодаря наличию именно такой разнообразной, но при этом сильно взаимосвязанной палитры мыслей и действий, виртуальной и реальной действительности.
Как они похожи!..
Когда на параде по случаю 60-летия освобождения страны от нацизма Президент Беларуси появился перед народом в военном костюме модели наиболее консервативного советского застоя, а затем на пресс-конференции в связи с 10-й годовщиной своего президентства объявил о готовности лоббировать третий срок президентских полномочий, метафоры «белорусский Фидель» и «Куба в Европе» вновь приобрели утраченную на некоторое время политическую эффектность.
В то время как Александр Лукашенко одиннадцатый год так или иначе становится частью быта каждого белоруса, режим одного человека на Кубе длится уже 45 лет. С 1959 года Фидель Кастро стал единоличным руководителем кубинской жизни. Его никто не просил концентрировать всю власть в своих руках — он сделал это по собственной инициативе. Кубинская армия, общество, экономика и политика на протяжении всего упомянутого периода подчиняются только ему. Система разделения властей в стране представляет собой лишь некий абстрактный концепт.
Через два года после победы на президентских выборах, в 1996 году Александр Лукашенко также понял, что ни полновесный парламент, ни конституционный суд не имеют ничего общего со стремлением обрести всеобщую полную и ничем не ограниченную власть. Оба они — и Фидель Кастро, и его белорусский коллега — с одинаковой силой практически полностью вытеснили возможность свободного проявления различных политических взглядов. Пользуясь мощными рычагами власти, они смогли атрофировать гражданское общество своих стран, придушить неправительственные организации, общественные объединения и инициативы. Для этой цели в ход было пущено все — начиная от органов государственной безопасности и заканчивая настойчивой политикой нигилизма по отношению к частной собственности и рынку, которые в немалой степени питают третий сектор общества и стимулируют развитие страны в целом.
И Кастро, и Лукашенко с упоением доминируют на телевидении, которое они превратили в основной канал коммуникации с общественностью.
Фидель Кастро имеет особый талант говорить перед публикой по 5-6 часов. Кубинская оппозиция в этой связи шутливо вопрошает: когда же он занимается государственными делами? Стоя на трибуне, он часто поднимает правую руку вверх и в риторическом запале делает символический щелчок пальцами в воздухе. Белорусский президент не делает символических щелчков, но подобно «команданте», долго и много умеет «говорить простым и доступным языком». 4-хчасовая пресс-конференция 20 июля с. г. это еще раз подтвердила.
В экономике кубинский «команданте» избавился от всяческого проявления масштабных частных инициатив. К концу 60-х годов XX века под государственным контролем находилось уже буквально все, даже ателье и салоны красоты, которые традиционно принадлежали к сфере частных услуг в этой стране. Еще более впечатляют так называемые «либретто» — продовольственные книжки, которые сохранились на Кубе до сих пор. Под лозунгом «равноправия и социальной защиты для всех» кубинцы каждый месяц в строго установленные дни являются в определенные магазины и получают рис, соль, сахар, масло и… 8 яиц на месяц. Те, кто проживают за пределами Гаваны, получают продукты в меньших пропорциях. В «либретто» входят также спички, сигареты и туалетное мыло. Все остальное — черный рынок. Без него на Кубе сегодня не может выжить никто. Кофе, мясо, морепродукты, стройматериалы и все остальное достается только за доллары США и только на черном рынке.
После распада СССР и окончательного крушения социалистического блока у Фиделя Кастро не осталось иного выхода, кроме как позволить крестьянам продавать часть произведенной ими продукции на рынке. Но прежде, чем позволить торговать на себя, государство скупает по чрезвычайно низким ценам определенную долю произведенной ими продукции. Те, кто держит в хозяйстве, например, корову, не лишены права пить молоко. Но продавать его свободно после обязательных госзакупок практически не получается. Убить корову, по законам Кастро, — еще более тяжко наказуемый грех, чем убить человека. Хотя период 90-х годов прошлого века отмечен поступательным введением частной собственности (особенно в сфере услуг), система государственного лицензирования делает частное предпринимательство чрезвычайно малоприбыльным делом. На Кубе невозможно, например, иметь частный ресторан более чем на 12 посадочных мест. При этом, если в зале ресторана играется западная музыка, налоги платятся в долларах США. За кубинскую музыку налоги берут в местных песетах.
Законы экономической жизни на Кубе настолько нелогичны и попросту неадекватны, что их мало кто выполняет полностью. Закон в массовом сознании кубинцев — абстракция в основном с негативной коннотацией. Большинство кубинцев уже давно научилось эти законы обходить. Природа законов Александра Лукашенко в экономике мало чем отличается от кубинской. Все работающие в предпринимательской сфере в Беларуси в неофициальной обстановке, на кухне аккуратно расскажут вам, как эти законы надо НЕ выполнять, чтобы выжить. К теме законов, впрочем, мы еще вернемся ниже.
Поскольку Президент Александр Лукашенко отмечает десятилетний юбилей своей экономической политики, а на пресс-конференции 20 июля он выглядел настоящим экономическим триумфатором, имеет смысл и нам обобщить «достигнутое» в этой сфере в Беларуси.
В июле 1994 года, когда Александр Лукашенко пришел к власти, Беларусь переживала экономический спад. Производство падало, цены росли, доходы снижались. Однако целостной экономической стратегии накануне выборов и в ходе избирательной кампании у кандидата Александра Лукашенко не было. Пользуясь незамысловатыми популистскими приемами, он просто обещал «нормализовать» экономическую ситуацию. Нормализация, по его видению, представляла собой оживление производства, сохранение рабочих мест в промышленности и сельском хозяйстве и удвоение доходов населения.
На первый взгляд кажется, что все цели достигнуты к 2004 году. По крайней мере, достигнуты в том смысле, в котором их понимает Александр Лукашенко. Согласно официальной статистике, рост ВВП в январе–мае 2004 года составил 10,2%, промышленность заработала, официальная безработица низка. А реальные зарплаты возросли вдвое по сравнению с 1994 годом.
Но по сравнению со своими соседями экономика Беларуси заметно отстает. Польша, Латвия и Литва за прошедшее десятилетие провели необходимые реформы, практически полностью адаптировав свои страны к требованиям устойчивого суверенного развития. Россия и Украина также решили массу экономических проблем, связанных с переходом к рынку. Только Беларусь на их фоне остается квазисоветской нереформированной страной. Опасаясь экономических потрясений, руководство Беларуси превратило страну в кладбище экономического «спокойствия и стабильности».
Об этом особо следует сказать в юбилейный год президентских полномочий Александра Лукашенко. Потому что, становясь Президентом в 1994 году, в наследство он получал одну из наиболее развитых в экономическом отношении республик СССР, с относительно передовой производственной инфраструктурой и квалифицированной рабочей силой, а также выгодным геостратегическим положением — между Западом и Россией. В 1991 году в Беларуси был самый высокий ВВП среди советских республик.
И все прошедшие десять лет белорусский президент последовательно расходовал эти ресурсы и превратил Беларусь из процветающей республики в отсталую парию Европы и мирового сообщества. То, что за десять лет сумели накопить соседние и абсолютно сопоставимые по потенциалу с Беларусью страны, Александр Лукашенко последовательно тратил, концентрируясь на различных рецептах укрепления собственной власти и применяя сомнительные варианты интеграции с Россией, которые в конечном итоге провалились. Именно таким образом (а не так, как это сделал белорусский президент на своей пресс-конференции 20 июля с. г.) можно с большей или меньшей степенью реалистичности сформулировать экономические итоги его президентства.
«Белорусское экономическое чудо» — понятие, которое сегодня уже прочно забыто, но которое было в обиходе конца 90-х годов и на фоне российского и украинского кризисов представляло собой компиляцию трех элементов — государственного контроля, расширения производства и односторонней ориентации на российский рынок. Каждый из перечисленных элементов уже по своей природе глубоко регрессивен.
В частности, система государственного контроля уже к концу 90-х годов поставила скудный частный сектор Беларуси перед дилеммой: либо постоянно опасаться выдворения из страны, либо идти под косвенный контроль Администрации Президента, которая к тому времени уже сформировалась как своеобразное правительство-фантом с крупными деловыми интересами и практически безграничными полномочиями. Несмотря на то, что даже респектабельные статистические источники (например, Европейский банк реконструкции и развития) заявляют о росте частного сектора в Беларуси с 15% в 1994 году до 25% в 2003-м, реально рост происходил в секторе услуг за счет предприятий, которые только номинально называют себя акционерными обществами.
О низкой доле реальных частных предприятий в Беларуси свидетельствует, прежде всего, чрезвычайно незначительный в сравнении с соседними странами поток прямых иностранных инвестиций в Беларусь. За весь период с 1994 по 2003 год наша страна получила только 180 миллионов долларов таких инвестиций, в то время как в отношении Польши аналогичные показатели измеряются миллиардами. «Форд» и другие крупные западные брендовые компании, единожды покинув Беларусь, так и не вернулись обратно.
Второй компонент «экономического чуда» — ориентация на рост товарного производства — основывался на кейнсианской концепции поддержки промышленности за счет низких кредитов национального банка. Это помогло поднять рост ВВП до 11,4% уже в 1997 году, но не решило проблему инфляции и эффективности белорусских предприятий. Более 40% из них сегодня попросту неплатежеспособны и живут от государственного перераспределения доходов, получаемых от нескольких крупных успешно работающих брендов. Инвестиции в производство чрезвычайно низки, и конкурентоспособность продукции практически сведена к нулю. Именно в силу низкой конкурентоспособности своих товаров уже в 1999 году Беларусь стала иметь более низкие экономические показатели, чем соседние страны, которые обеспечили активный доступ на свои рынки передовых западных технологий. Эта тенденция сохраняется и на нынешнем этапе.
Третья составляющая «чуда» — особые отношения с Россией — также регрессивна по своей природе постольку, поскольку экономика России продолжает оставаться крайне зависимой от колебаний цен на энергоносители. При этом, конечно, никто не будет отрицать, что российский рынок стал спасением для неконкурентоспособных белорусских товаров, пригодных только на рынках бывшего СССР, из которых российский является самым емким.
Несмотря на то, что на юбилейной пресс-конференции Александр Лукашенко представил в розовых тонах картину экономического развития страны, чудес за прошлые десять лет не произошло. Беларусь остается бедной нацией. Средние зарплаты в Беларуси сегодня ниже, чем в любой соседней стране, хотя в 1994 году, когда Александр Лукашенко только обосновывался на ул. К. Маркса, 38, по уровню зарплаты мы были сопоставимы с Польшей и балтийскими странами и превышали доходы украинцев.
Бедность и непредсказуемость будущего превратили Беларусь в экспортера рабочей силы. Только в России численность белорусских рабочих колеблется от 300 до 600 тысяч. Западный рынок для белорусов значительно сократился после ужесточения пограничного режима. Теневая экономика в городе и тотальное субсидирование малоэффективного сельского хозяйства поддерживают устойчивость бедности в стране. А бедность (может быть, с немного разными оттенками) — это то, что объединяет нас сегодня с Кубой!
Образование на Кубе продолжает оставаться бесплатным. Уже с 15-17 лет просмотры всех политических и идеологических программ для молодых кубинцев становятся обязательными. Совсем как в современных белорусских вузах, где курсы так называемой «идеологии белорусской государственности» также стали обязательными.
Взросление кубинцев сопровождается и таким важным документом, как «экспедиенте кумулятиво». Фактически это своего рода открытое досье, которое описывает (руками чиновников Кастро) процесс социализации подростков в общество Одного Человека, имя которого Фидель.
Кубинская система здравоохранения, имидж которой активно культивируется для внешнего потребителя, для простых кубинцев губительно бедна. В больницы приходят со всем своим (кружки, ложки и пр.) — белорусам это тоже знакомо. Отсутствие и недоступность медикаментов на Кубе Фидель Кастро объясняет американским эмбарго, которое было введено в 1961 году. Про то, что американцы официально отменили статьи эмбарго на медикаменты в 2001 году, официальная пропагандистская машина на Кубе умалчивает.
Все 45 лет правления Фиделя Кастро из Кубы бегут ее граждане. Бегут интеллектуалы, поэты, писатели, молодежь. В последние годы к ним присоединились рабочие и чиновники. В качестве средств бегства приспосабливают даже шины от тракторных колес. Географическое положение Кубы, окруженной водой, облегчает диссидентский процесс. Угрозу при этом, правда, часто представляют акулы. Здесь беглецам остается уповать только на волю судьбы или Бога.
Все 10 лет правления Александра Лукашенко бегут и из Беларуси. Представляется, что присутствие моря у наших границ значительно активизировало бы это процесс.
И Фидель Кастро, и Александр Лукашенко довольно умело воспользовались тем, что подвластные им общества не имеют исторической памяти о демократии. За последние 75 лет Куба только 12 лет была демократической. В 1918 году последний раз Беларусь была демократической только несколько дней. Большей частью в силу именно этой причины общества обеих стран проявляют особую ностальгию к СССР, а демократические перемены воспринимают как нечто чуждое и априори опасное.
За распространение Декларации прав человека на Кубе можно угодить в тюрьму. За независимые публикации Фидель Кастро посадил более 20 журналистов на срок более 20 лет.
В общем плане и в Беларуси, и на Кубе вопрос о политических репрессиях имеет особые оттенки. Ни Фидель Кастро, ни Александр Лукашенко не приравниваются по уровню репрессий к Сталину. Оба они имеют имидж «народных лидеров», настойчиво борющихся с внутренними и внешними врагами. Ни Кубу, ни Беларусь не относят сегодня в мире к наиболее репрессивным и реакционным режимам. Это объясняется тем, что репрессии в обеих странах носят селективную природу. Это означает, что репрессируются не все, а лишь избранные цели (в случае с Лукашенко — это, например, люди, которые были близки к нему в определенный период и могли «много знать», а также лица, находившиеся к нему в открытой оппозиции). С другой стороны, сами способы репрессий варьируются — от тюремных до налоговых и законодательных. Это позволяет смягчить общую картину истинных масштабов репрессий.
Значимость многих оппозиционных лиц, о которых Александр Лукашенко говорил на своей юбилейной пресс-конференции, лично для него чрезвычайно мала. Хотя белорусский президент не сказал об этом открыто, но для публики была очевидна имплицитная торжествующая констатация бесспорного факта: за годы своего правления ему удалось усмирить большинство наших квазиоппозиционеров и создать общество, в котором в целом каждый удовлетворен своей ролью. Многие игроки «оппозиции» живут за счет того, что считаются оппозицией Лукашенко по определению, а сам Лукашенко доволен, потому что всем и всегда может показать музейных представителей белорусской «оппозиции». Уникальный белорусский рецепт общественного «баланса»!
Они такие разные!..
Нет ничего более различного, чем похожие политические профили Фиделя Кастро и Александра Лукашенко.
Фидель — крупнейшая политическая фигура и символ коммунистического «Титаника». Время его бурного триумфа уже давно прошло, но он все еще плывет на волнах своей славы лидера, сумевшего стать легендой не только Латинской Америки, но и всего мира.
Несомненно, остатки современной устойчивости тонущего острова свободы — в его географическом положении. Именно оно позволяет «команданте» с высокой степенью эффективности изолировать страну, представляющую собой небольшой остров.
На фоне живой кубинской легенды Александр Лукашенко тривиален и прозаичен. Он обязан восхождением к власти лишь благодаря случаю и страху постсоветского обывателя, который потерял почти все в результате крушения великой страны и боялся потерять все окончательно в случае прихода к власти динамичного лидера, ищущего новые пути. Белорусский президент совсем не уникален, как его пытаются иногда представить. В отличие от Кастро, который созидал свою власть в боях, штурмах и романтике революции, Лукашенко просто нашел и воспользовался уже подготовленным в советскую эпоху плацдармом, обеспечившим устойчивость его власти.
Что же дальше?
У Кубы есть примерно три ответа на этот вопрос.
Первый — «биологическое» решение, в результате которого Кастро не будет. Но при этом нет уверенности, что спецслужбы не пожелают попытаться продолжить агонию острова свободы, предложив для этой роли брата Рауля Кастро, чья харизма, однако, не сопоставима с харизмой Фиделя.
Второй — параллельный — военный переворот, основы которого уже закладываются в форме тотального контроля государства и спецслужб за всеми сферами жизни на Кубе.
И, наконец, третий и очень вероятный — вмешательство диаспоры и США и изменение ситуации после «биологического» решения проблемы Фиделя.
У Беларуси ситуация гораздо сложнее.
За десять лет правления Александра Лукашенко наша страна так и не смогла ответить на главный вопрос, суть которого в определении собственной самобытности, идентичности. Пока Александр Лукашенко культивировал политику интеграции с Россией (а на это ушло примерно девять (!) из десяти лет его правления), данный вопрос автоматически уходил с повестки дня. В самом деле — зачем нам нужна собственная идентичность, если, по логике белорусского правителя, она идентична российской?
Сейчас ситуация серьезно изменилась. В контексте чрезвычайно усложнившихся процессов интеграции с Россией вопрос «кто же мы, белорусы?» встает с новой остротой.
Совершенно очевидно, что вопрос самобытности особенно сложен для белорусов, которые сегодня напоминают нацию, и территориально, и демографически скорее созданную в пробирке, чем взращенную на натуральном материнском молоке национального самосознания.
Но за десять лет Александр Лукашенко как Президент не сделал ничего, чтобы укрепить среди населения своей страны гордость за принадлежность к белорусскому гражданству. Его политика и идеи просто сводились к тому, чтобы, как сам он часто выражался, взять лучшее из того, что было при СССР. Он поднял статус русского языка и практически девальвировал статус белорусского, истратил немалые бюджетные средства на возвращение государственной символики советских времен, вопреки всякой логике перенес национальный день независимости на день освобождения Минска от нацистов.
Символ белорусской нации и ее совесть — Василь Быков — доживал свои годы в Праге по специальному приглашению Президента Чехии Вацлава Гавела. Он приехал умирать на родную землю, но и из его похорон власть попыталась сделать политический капитал. Александр Лукашенко последовательно отказывается назвать его именем даже периферийный минский проспект.
Десять лет — срок немалый. Подрастает и социализируется молодое поколение, которое знает только Александра Лукашенко в качестве Президента своей страны. Но по мере взросления, оно становится частью не белорусского общества, а некоего социума под этикеткой «национальный нигилизм». Естественно, что в условиях той политики, которую десять лет проводил Александр Лукашенко, смешанные и неопределенные чувства белорусских граждан по поводу своей национальной самобытности — закономерное явление. Об этом по понятным причинам на итоговой пресс-конференции белорусский президент умолчал.
В процессе рассмотрения специфики общества, созданного Александром Лукашенко, вопрос об оппозиции приобретает особый смысл. В отличие от Кубы, в Беларуси есть номинальные партии. Но они чрезвычайно немногочисленны и внутренне разделены, чтобы привлечь массовую поддержку. Это дополняется и видимым отсутствием альтернативного харизматического лидера. За годы своего правления Александр Лукашенко активно постарался укрепить свои группы поддержки — крестьян, силовые структуры, пенсионеров, консервативных пророссийски настроенных граждан. Молодежь и культурная и интеллектуальная элита (особенно в столице) не может быть причислена к ярым сторонникам Лукашенко.
Последнее и очень важное отличие Беларуси от Кубы в том, что Александр Лукашенко не способен просто так продлить срок своего пребывания у власти. По иронии судьбы, он оказался в плену у Конституции, которую сам для себя написал в 1996 году. Чтобы остаться в президентском кресле, он обязан провести референдум.
В итогах референдума мало кто сомневается, и менее всего сам Президент. Это стало ясно из его самовлюбленных и не очень скромных фраз на пресс-конференции 20 июля.
Сам Александр Лукашенко долю любящих его граждан оценивает на уровне 99 процентов населения. Получается, что Беларусь — большая президентская семья.
Мысли о грядущем референдуме, впрочем, заставляют нас вернуться к размышлениям о роли закона в белорусском обществе, начатым в первой части статьи. Что такое сегодня конституция для белорусов? Осознают ли они первостепенное предназначение этого документа, направленное на ограничение отнюдь не полномочий граждан, а полномочий власти? Есть ли сегодня реальные (не теоретические и не правовые) основания у Президента Александра Лукашенко для расходования бюджетных средств и проведения референдума по такому важному вопросу, как внесение поправок в основной закон страны? Сложилась ли в стране такая ситуация, которая требует внесения поправок в Конституцию?
Здравое осмысление поставленных вопросов даст лишь один ответ — в результате предполагаемого референдума Конституция как основополагающий закон государства еще более девальвируется в глазах белорусских граждан. Референдум еще более подорвет и без того слабую веру белорусов в закон. Сам глава государства наглядно покажет, что закон может быть изменен или переписан не в зависимости от чрезвычайных и объективных обстоятельств, а в силу личных властных амбиций отдельно взятого человека, который в состоянии направить весь властный ресурс на продление своих полномочий.
На пресс-конференции Александр Лукашенко заверил, что он все сделает «красиво». Но самым красивым политическим ходом для него, без сомнения, стало бы решение завершить свой второй срок и покинуть сцену, как это предписывает Конституция. Возможные позитивные дивиденды для Александра Лукашенко в случае данного сценария очевидны.
Но ни легендарный «команданте», ни Александр Лукашенко не в состоянии принять такое решение. Популистская власть для них — единственное ремесло, которым они владеют. В этом белорусский президент чистосердечно сознался 20 июля, заявив, что «не видит себя в иной роли». Иными словами, если Александр Лукашенко выполнит Конституцию, он останется безработным. Есть ли в Беларуси биржа для безработного Президента?
Значит, мы, белорусы, тоже обречены на 45 лет игры одного актера?
Парадокс в том, что за долгий срок постоянной и неограниченной игры на подмостках власти и истории люди устают даже от Мэрилин Монро, не говоря уж о главных героях этой статьи.