Медленный взрыв в Британии
Британские власти переживают сегодня гигантскую неудачу в рамках масштабного проекта под названием «мультикультурализм». Задолго до июля 2005 года было понятно, что интеграция исламского меньшинства станет главным испытанием культурной политики страны. Хотя риторика «конфликта цивилизаций» находится под неофициальным запретом и всячески вытесняется самоцензурой, слова Тони Блэра о столкновении «их ценностей» с «нашими ценностями» знаменуют вступление британского общества в новую фазу развития.
Надежда на интегрирующую роль консьюмеризма характерным образом не сбылась в случае с представителями одной конкретной религии. Большинство жителей Лондона хотя бы раз в жизни встречало молодых мусульман, британцев во втором-третьем поколении, которые ненавидят свою страну с силой, достойной ближневосточного смертника.
Воскресное посещение Гайд-парка, на ораторских лесенках которого обосновались мощные бородачи с Кораном и пламенной ненавистью во взоре, вызывает у прохожего по меньшей мере тревожное чувство. Недавние выборы в Парламент выявили, что значительная часть британских мусульман отвергает парламентскую демократию как институт в целом. Листовка, полученная автором этих строк у входа в метро в Ист-Энде, гласит «Сегодня ты голосуешь — завтра становишься кафиром („неверным“)». Внизу характерное пояснение мелким шрифтом: выбирая законодателей, ты идешь против воли Аллаха, поскольку только у Него есть законодательная власть на земле.
Уже появился ряд политиков — таких как британский клон Жириновского Джордж Гэллоуэй, прошедший в Парламент от одного из округов Ист-Энда — умело играющих на антизападных чувствах исламского электората. Этот Гэллоуэй, кстати, обязательно приедет в Минск — к гадалке не ходи. А кроме него ведь есть еще мэр Лондона и клинический антисемит Кен Ливингстон, есть тысячекратно уличенный во лжи обозреватель «Индепендент» Роберт Фиск, шумно праздновавший каждую победу иракских «богоносцев» над «оккупантами» и т. п.
Почему в самой свободной стране мира, патологически одержимой политкорректностью, часть ее граждан оказалась готова убить другую часть из-за некоторых разногласий? Проведенный службой YouGov по следам терактов опрос принес поистине пугающие данные: из 1.8 миллионов мусульман (еще год назад публиковалась цифра в 3.6 миллионов; причина расхождения неясна, возможно, вычли нелегалов — прим авт.) каждый четвертый симпатизирует мотивам лондонских террористов, a шесть процентов (т.е. около 100 000 человек) сочли такие действия полностью оправданными. У кого хватит сил списать эту ситуацию на проблемы «диалога культур»?
Таким же откровением мог бы стать другой опрос (правда, технически неосуществимый) на тему: сколько британских мусульман платит налоги? Уплата налогов — принципиальная проблема любой страны. Чтобы усомниться в необходимости платить налоги, жителю, скажем, Беларуси нужно просто включить телевизор, почитать госпрессу и увидеть, какого рода и качества журналистский продукт оплачивается деньгами из его кармана. Совсем по-другому обстоит дело с живущими в Европе мусульманами. Вот лишь один из распространенных в исламских общинах Британии мотивов поголовного ухода от налогов: религиозный запрет на участие «исламских» денег в производстве свинины. Достаточно верующему задать себе вопрос, не пойдут ли его налоги на правительственные субсидии хозяйствам, содержащим свинофермы, и он тут же переходит на расчет наличными, запрещенный в Британии законом. А про колоссальные средства, необходимые Короне на содержание войск в Ираке, можно и не упоминать: этот мотив неуплаты налогов стал эпидемией среди всех слоев населения.
Как истинно верующий может отправить деньги из Лондона родне в какой-нибудь Кандагар, если в Кандагаре нет банковских филиалов, а если и есть, то трансферт будет отслежен спецслужбами? Мусульмане используют для этого особого рода передаточный механизм тысячелетней древности. Деньги передаются в Лондоне в руки подпольного банкира, который звонит афганскому коллеге, и тот в Кандагаре выдает сумму получателю. Потом, когда другому клиенту понадобится переслать деньги из Афганистана в Англию, баланс будет подбит. Суммы передаются мгновенно, физически не покидая страну. Именно так, по мнению спецслужб, идет финансирование террористических групп. Эта подпольная банковская сеть (арабск. hawala) нелегальна, но интересно, что в законодательстве не предусмотрено мер для борьбы с ней. Формально ни передача денег из рук в руки внутри страны, ни звонок по телефону никаких законов не нарушают.
* * *
Возможно, западная антропология родилась из простого осознания, что геноцид эффективен лишь в краткосрочной перспективе, а уже в среднесрочной он становится абсолютно проигрышной тактикой. Массовое убийство налогоплательщиков мог позволить себе Саддам Хусейн в XX веке, но уже в XIX веке не могли позволить власти, скажем, США и России. Именно этнографическое невежество стало причиной восстания сипаев в Индии в 1857 году, известное широкой публике по ассоциации с первым террористом новейшей литературной истории Европы — жюль-верновским капитаном Немо.
Известно, что это восстание, в общем, не было антиколониальным протестом. Солдаты-рекруты из Бенгалии, исповедующие ислам и индуизм, восстали потому, что, по технологии того времени, перед заряжанием винтовки солдат должен был откусывать зубами оболочку патрона, смазанную смесью свиного и говяжьего жиров. Мусульмане (запрет любых контактов со свининой) и индуисты (святость коровы) сочли себя оскорбленными и пристрелили британских командиров. Подавление Смуты стало тяжелым уроком для Британской империи, и ее власти решили никогда больше не повторять таких ошибок.
Сегодня антропология и этнография опять вошли в моду. Выпускников Оксфорда и Кембриджа с дипломами по ориенталистике сразу загребает служба внешней разведки (MI6), затем — форин Офис. Знания аналитиков о подпольных сетях религиозных радикалов базируются не только на высоких технологиях перехвата разговоров и вычитывании намеков на радикальных сайтах — он оплачен жизнями десятков безвестных агентов, сгинувших где-нибудь на пакистанских «ничейных территориях». Наше нынешнее понимание структур типа Аль-Каеды суммировано в широко известной статье из Foreign Affairs.
«Аль-Каеда» — довольно условное понятие. Эту «организацию» нельзя мыслить по модели подпольного транснационального синдиката злодеев в черных очках, типа итальянской cosa nostra или колумбийской наркомафии. Под эту рубрику спецслужбы США собирают сегодня все агрессивно антизападные группы, придерживающиеся радикальной исламской идеологии. Даже некогда существовавшая общность финансирования такого рода активности («нефтедоллары») ушла в прошлое. Не будет удивительным, если выяснится, что лондонский террор никак не связан с Аль-Каедой. Появившаяся в прессе гипотеза о командировке в Британию — незадолго до терактов — некоего эмиссара из пакистанских пещер, в общем, даже смехотворна. Трудно представить, что он, явно не будучи апостолом Павлом, за короткое время убедил десяток сытых британцев взорвать себя за веру и уничтожить при этом побольше кафиров.
Непонятно, как противостоять враждебной структуре, не имеющей штатного руководства, децентрированной и детерриториализированной. Борьба с организацией может быть так или иначе организована, но не имеющие связей одиночки, которыми никто не командует, просто недоступны. Фигура бен Ладена — это скорее дань европейской рационалистической традиции, для которой иерархизация есть начало понимания. Вот известный пример из российской истории.
Среди множества войн, проигранных русской армией, значится любопытное поражение Российской империи на Чукотке в XVIII веке. Чукчи не имели никакого общего командования не были в курсе европейских военных канонов. Проблема колониальных властей была в том, что у чукотских ополченцев не было лидеров, убив которых, можно было бы обеспечить покорность. Поражение русских в Чукотской войне привело к тому, что чукчи вплоть до конца XIX века оставались единственным народом империи, не платившим дань в казну. Сенат (уникальный для России случай) постановил прекратить военные действия на Чукотке в силу их полной бесполезности. Сегодня этноним «чукча» уже не содержит коннотаций образа грозного и несгибаемого врага, 200 лет назад наводившего ужас на колонистов Северо-восточной Сибири.
Вдобавок к указанным чертам «врага-протея» мы можем прогнозировать появление и усиление его новых характеристик.
Во-первых, в террористическую активность исламистов будут вовлекаться представители белой расы с паспортами свободных стран, розовощекие англо-саксы вроде «американского талиба» Джонни Уолкера Линда, новых тайных исламистов. Как показал опыт Испании, Турции и многих других стран, преследования исламских радикалов привели к тому, что те начали пить алкоголь, есть свинину, торговать наркотиками и не посещать мечети (а бороды даже чеченцы уже бреют). Лондонские бомбисты тоже появились буквально из ниоткуда. И эта мимикрия, в общем, становится гигантской проблемой для спецслужб. Выросшая же на CNN публика по привычке ассоциирует, скажем, «Хамас» и «Хезболла» с Ближним Востоком, хотя сегодня, на самом-то деле, членом этих групп с ровно такой же вероятностью может быть гражданин Бразилии или Аргентины. Лондонским полицейским, вмиг заразившимся «московским синдромом» и приступившим было к проверке документов у «лиц кавказской национальности», потребовалось несколько выстрелов (в бразильца), чтобы многое понять.
Во-вторых, усиливается использование в политических целях протестного потенциала западного общества. По сути дела, правительства ряда стран (как когда-то Советский Союз) ведут серьезную работу с группами и ячейками западных анархистов, антиглобалистов и анти-истеблишментом в целом под девизом «невмешательства в чужие дела» (если будем сидеть тихо — никто нас не тронет). На митингах антиглобалистов в США и Британии автор этих строк встречал посланцев из Кубы, Палестины, Ирана, Ирака и даже Северной Кореи, активно продвигавших точку зрения своих правительств и, похоже, готовящих задел на случай военно-политического кризиса. Отлично образованный исламист оперирует сегодня концептуальным аппаратом постколониальной теории не хуже профессора Коллеж де Франс, а поразительно эклектичная риторика «анти-все» может подключать политический спектр от Жака Деррида до какого-нибудь Лукашенко.
* * *
Ответ Британии на теракты в Лондоне и ситуацию вокруг исламских общин кажется нетривиальным. По контрасту с Америкой, теракты были не идеологизированы в мифоэпических терминах, а подчеркнуто «криминализированы»: группа граждан совершила убийство других граждан, преследуя какие-то свои цели, а часть местного населения выразила им поддержку и одобрение. Значит, с этой частью населения надо работать. Дело в том, что лейбористов, тори и либерал-демократов объединяет в частности правовое отношение к вопросу уплаты налогов. Здесь также следует иметь в виду, что значительное число (а может, и большинство) мусульман получают те или иные государственные пособия — дотации на оплату жилья, на учебу детей, на школьные завтраки и т. д. (список огромный). Сегодня наступил момент, когда их обязательства перед этой страной должны быть конвертированы в действия.
У обычного британца среднего класса имеется одна абсолютная святыня, управляющий его жизнью и смертью идеал; эта область надрелигиозной святости называется quiet life (спокойная жизнь). Как раз она, в конечном итоге, была поругана летом 2005 года — да еще во имя какой-то из религий более низкого ранга. Убийство людей «оправдывается» фразами священного текста хотя бы потому, что эти фразы существуют. Часто цитируемая строка из Корана «убивающий одного человека убивает все человечество», как заметил комментатор-мусульманин (и сторонник quiet life) из Evening Standard, в полном виде звучит чуть-чуть иначе: «Убивающий человека, кроме как в наказание за убийство или другое злодеяние, совершенное на земле, да будет считаться убивающим все человечество». Именно эта «миротворческая» фраза, оказывается, способна мобилизовать верующего на убийство.
Если дело обстоит так, то вызов, возможно, будет брошен самому Корану. Заботой британских мусульман, по мысли налогоплательщиков, должно отныне стать поддержание критической интерпретации Корана, а если ее нет в природе, то она будет создана, расширена и усилена. Уже сейчас в британских мечетях властями введен жесткий отсев радикальных проповедников, проявляющих склонность к зажигательным речам. Исламизм, для которого европейская демократия до сих пор была улицей с односторонним движением, после 7 июля будет насильно втянут в игру — с заранее известным результатом.
Сергей Кривошеин
(Лондон)
03.08.05