23 мая Европейский союз в очередной раз расширил ранее принятый «черный список» невъездных лиц, но так и не ввел пока против Беларуси экономических санкций. Означает ли это, что официальному Минску удалось отстоять свою позицию? Какие еще инструменты влияния на здешнюю политическую ситуацию остались у объединенной Европы?
Андрей Федоров. Информация, появившаяся накануне состоявшегося 23 мая заседания Совета министров иностранных дел Евросоюза, позволяла предположить, что на сей раз он рискнет последовать призывам части белорусской оппозиции и предпримет более решительные действия.
Так, 11 мая Высокий представитель ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон заявила, что «единственным возможным ответом Евросоюза на действия Александра Лукашенко является введение жестких санкций в отношении него и представителей его режима». Еще через три дня она же заявила о готовности Брюсселя «рассмотреть применение новых целевых ограничительных мер во всех сферах сотрудничества».
А 16 мая бельгийское издание EUobserver сообщило, что ЕС изучает возможность наложения экономических санкций. При этом среди потенциальных «жертв» впервые были названы конкретные предприятия: «Белнефтехим», «Трайпл», «Белтехэкспорт» и «Беларуськалий».
Тем не менее, принятое Советом решение полностью лежит в прежнем русле. Напомним, что в соответствии с ним список белорусских официальных лиц, в отношении которых санкции уже действуют, был дополнен именами 13 судей и прокуроров, принимавших участие в судебных процессах по делам, связанным с событиями 19 декабря.
Таким образом, формально получается, что официальный Минск «отделался легким испугом». Однако едва ли это стало следствием его действий, например, угроз, что в ответ двумстам представителям белорусской оппозиции запретят выезжать из страны, а послов ряда государств ЕС вынудят покинуть Беларусь. Почти все упомянутые европейские заявления были сделаны уже после того, как некий безвестный представитель президентской администрации озвучил данные предостережения.
Гораздо более вероятно, что причина заключается, во-первых, в ограниченности имеющихся в распоряжении Запада средств и, во-вторых, в трудности их применения.
В самом деле, из политических ограничений, кроме расширения упомянутого списка, предложить что-либо реальное крайне сложно. Что же касается экономических, то не очень понятно, скажем, каким образом можно выполнить поставленное самим ЕС важнейшее условие: «ударить по государственному бюджету, не принеся кризиса в хрупкую экономику страны», чтобы в результате не пострадали обычные граждане.
А вот если они пострадают, то можно не сомневаться, что власти с чувством глубокого удовлетворения воспользуются открывшейся возможностью свалить на Евросоюз в глазах населения свои собственные ошибки, вызвавшие кризис, в котором сейчас находится страна.
Есть подозрение, что в значительной степени это удастся. Поэтому вряд ли стоит слишком уж активно критиковать ЕС за его осторожную политику. Он, хоть и не давал клятвы Гиппократа, но руководствуется основным принципом медицины — «не навреди!».