Делающаяся все более заметной «милитаризация» пропаганды, разумеется, мало рассчитана на зарубежные «объекты устрашения», и не такое видавшие, и предназначена для нас, для внутреннего потребителя. Власть настойчиво навязывает нам, своим соотечественникам, некую домашнего изготовления историософию, отталкивающуюся от представления, что проблемы современной Беларуси происходят не по вине ее управителей, а автоматически возникают в силу того элементарного факта, что планета — за пределами досягаемости Александра Лукашенко, единственного в Европе, как он сам себя уверенно рекомендует, президента честного и нравственного*, — подобна джунглям. В этих диких землях господствуют свирепые хищники, в силу своих физических особенностей жадно алчущие крови и материальных богатств белорусов. Чтобы выжить, необходимо быть еще более беспощадным, изворотливым, сильным.
* * *
Белорусской пропаганде не удалось соорудить сколько-нибудь рациональную конструкцию, объясняющую, почему большая часть стран мира, включая наших славянских соседей, ищет и находит почву для взаимопонимания и сотрудничества, но решительно не приемлет ни самого Александра Лукашенко, ни — с недавних пор — наиболее преданных его соратников. Пропаганда с пафосом убеждает нас в «нечистых» и корыстных посягательствах США, стран Европейского Союза, большинства граничащих с Беларусью государств (то вставляя в этот ряд, то изымая оттуда Россию), как в чем-то само собой для нее, пропаганды, разумеющемся, изображая народы этих стран от природы недалекими, недобрыми, агрессивными, сильно уступающими белорусам и их руководству в смысле президентского разумения честности и порядочности.
Признаки несогласия, проявляющиеся внутри страны, проходят по той же статье морального уродства и продажности. Такие люди, естественно, не могут в полной мере считаться белорусами, о чем президент говорил уже не единожды, а теперь, для закрепления в сознании населения сделанного им антропологического вывода, официально лишил значительную часть своих сограждан права свободно использовать по праву рождения принадлежащую им этническую характеристику.
Белорусская идеология, произрастающая не из истории философии и культуры, а на зыбкой поверхности высочайших докладов, вынужденная с большим сожалением отказаться от марксистской теории классовой борьбы, худо-бедно разъясняющей, почему враждовали «системы», за отсутствием подручных концептов, неизбежно скатилась к экзальтированному превознесению этнической исключительности, оставившему столь горестный след в хрониках прошлого столетия, противопоставлению достоинств белорусов как нации «истинных славян» другим нациям, в гораздо меньшей степени наделенных добродетелями. В числе этих «других» наций оказались и «неправильные» наследники славянских доблестей, которые вместо того, чтобы сплотиться вокруг нового вождя кривичей и дреговичей, «продались Западу» и предпочли идентифицировать себя в качестве современных европейцев. Здесь же нашлось место и россиянам, не вытянувшим роль вселенских объединителей славянских племен и публично лишенным (не только за это) белорусским президентом «знака качества».
* * *
В сущности, когда сознательно, когда нет, усилия «патриотического воспитания» — в той форме, в которой оно осуществляется в Беларуси телевидением и государственными газетами, — прямо направлены на укоренение недоверия и инстинктивной (т.е. не подкрепленной рациональными аргументами) враждебности по отношению к другим народам и странам как таковым, в отличие от советской пропаганды, проводившей строгую разделительную черту между «узким слоем эксплуататоров» и «широкими массами трудящихся», «своими» по определению. Нужно учитывать и то, что идеологические идеи, декларируемые Советским Союзом, находили отклик среди населения многих стран мира, в том числе представителей западных интеллектуальных и политических элит. Невозможно представить нечто подобное в отношении режима, сформировавшегося в сегодняшней Беларуси. Разжигание в обществе конфронтационных настроений и фобий, углубление самоизоляции — единственное средство удержания власти, на которое, как представляется, рассчитывает нынешнее руководство страны.
Но, как уже говорилось выше, небогатый инструментарий власти, интеллектуальный и мировоззренческий недобор, оборачивается тем, что особую остроту приобретает потребность в бескомпромиссной конфронтации внутри страны, идеология перманентной войны переносится внутрь белорусского общества. «Истинным народом» Беларуси ее руководство признает исключительно своих искренних или мнимых сторонников, тех, кто, во всяком случае, открыто выражает ей лояльность. Из этой группы и формируются «подлинно народные», не выборные, но «отборные», параллельные конституционным «представительные органы» в форме, в частности, Всебелорусских собраний. «Всебелорусские собрания» выполняют роль партийных съездов советской эпохи, объединяющих «передовую часть общества», и призваны обеспечить видимость легитимации не вмещающихся в Конституцию проектов и решений исполнительной власти.
* * *
Неразрешимым противоречием, с которым постоянно сталкиваются властные органы (но кто в сегодняшней Беларуси обращает внимание на противоречия), является столкновение логики недемократического (авторитарного) режима с необходимостью постоянно подтверждать конституционно-демократический характер легитимности белорусских властей и принимаемых ими решений, без чего нельзя сохранить даже минимальный уровень конструктивности внешнеполитических коммуникаций. Кроме того, белорусская власть пока не готова отказаться и во внутренней пропаганде от фигуры «всенародной поддержки». Отсюда — спорадическое появление в риторике властей отдельных терминов и определений, предназначенных для демонстрации достижений «реального народовластия».
Особенно полюбились ссылки на «волю белорусского народа» ответственным служащим Министерства иностранных дел (куда же им деваться?). Между тем свободное выражение «воли народа» в принципе несовместимо с откровенно авторитарными режимами и не является фактором формирования решений авторитарной власти. Иначе это уже не авторитаризм, а аутентичная демократия. Недавно Александр Лукашенко назвал демократию «сложным понятием». Она, может быть, и представляет собой трудный орешек для некоторых видных белорусских чиновников и парламентариев, но на самом деле, если немного подучиться, не настолько сложна, как думается президенту. Есть целый ряд признаков, позволяющих все-таки отличить демократию, например, от авторитаризма. Многие из них понятны и без копания в глубинах политической философии, на уровне бытового, «обыденного» сознания.
В Беларуси планомерно уничтожаются предпосылки осуществления свободного и сознательного народного выбора. Выбор обязательно станет предметом манипулирования, если, например, избиратель лишен возможности всесторонне и не опасаясь преследования публично обсуждать достоинства и недостатки избираемых (и уже избранных) лиц, предлагаемых (и реализуемых) ими программ. Выбор не является свободным и в условиях ограничения доступа к информации, без независимого выражения и распространения альтернативных мнений, вне развитых форм «политического участия» и т. д. Без всего этого ссылки на «интересы народа», утверждения «так решил белорусский народ», «белорусы самостоятельно выбрали свой путь» и т. п., равно как и отождествление персоналии Александра Лукашенко со всей Беларусью и белорусским обществом, по сути, предназначаются для введения в заблуждение. То, что, в силу «сложности» понятия демократии, она представляет собой «бином Ньютона» для некоторых белорусских чиновников, еще не означает, что демократические принципы являются такой же неразрешимой загадкой для их зарубежных партнеров и оппонентов.
* * *
Что же касается «революционных» и «военных» угроз, рецепт их предотвращения хорошо известен и прост. Какой-нибудь случайный для Беларуси человек, вероятнее всего, находился бы в недоумении, как до такого несложного решения не додумается пекущаяся, по ее словам, об «интересах народа» белорусская власть. Нужно всего-то претворить демократическую риторику в жизнь. Тогда, скорее всего, танки со спецназовцами для использования против своих же сограждан не понадобятся.
_________________________________________________
* См., например, на президентском сайте: «Это единственный политик в Европе, который воспринимает истину прежде всего как категорию совести и постоянно требует от политиков соблюдения нравственных категорий в принимаемых ими решениях». Несколько витиевато и не совсем понятно (2×2 = 4 как категория совести?), но ясно, что, в отличие от Иисуса Христа, а также от Платона, Аристотеля, Канта и др., у Александра Лукашенко, по крайней мере, не возникает проблем с вопросом «Что есть истина?». Пилат бы пожалел, что обратился не к нему. Но, услышав ответ, не исключено, пожалел бы еще раз.
Сергей Паньковский