Ткань международных отношений, сложившихся в постсоветикуме, перестраивается. Сегодня все еще сложно однозначно указать направление изменений, однако, полагаю, можно уловить их общий смысл.
Сегодня непосредственные участники, а также заинтересованные соглядатаи российско-грузинского конфликта стремятся закрепиться на завоеванных, по мнению их телеканалов, позициях. Для Грузии эта позиция сводится к сохранению территориальной целостности при международном контроле над мятежными территориями. России необходим тот же инструмент — международный контроль и посредничество — но для другой цели, которая состоит в признании независимости все тех же мятежных территорий. Позиция международных посредников (если иметь в виду ЕС, США, ООН, ОБСЕ, СНГ и пр.), в свой черед, состоит в том, чтобы оставаться арбитрами при любом исходе сражения и любом раскладе сил. В этом и состоит основной смысл событий на Кавказе — не в том, кто «в действительности» победил, а в том, кто именно будет диктовать правила и контролировать их исполнение. Россия, СНГ, США, НАТО или, черт подери, кто?..
И коль скоро ребром поставлен вопрос посредничества, т. е. признания (легитимности) тех или иных результатов, структурных соотношений сил и т. д., то буферным формам, определявшим алгоритмы взаимосвязей между государствами на постсоветском пространстве последние 17 лет, предстоит пережить перезагрузку или погибнуть.
Концепцию «буферных форм» в свое время я использовал для объяснения функций постсоветских структур посредничества, возникших на обломках СССР, — таких как СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, ЕЭП и СГ России и Беларуси. Буферные формы, во-первых, призваны легитимировать разделы — народов, систем обороны, трубопроводов, технологических цепочек, электропроводов, железных дорог, денежных систем и других средств коммуникации, — т. е. обеспечить признание этих разделов со стороны коллег по «клубу президентов» (прежде всего это касается СНГ). Во-вторых, они призваны «буферизировать» воздействие глобализации, т. е. фактически заместить международные институты и правила на местном уровне. Так, например, СГ России и Беларуси, а также ЕврАзЭС фактически замещают ВТО, формируя свою, «глокальную» систему правил, свой мир-экономику внутри мировой экономики. Наконец, в-третьих, буферные формы (это очень важно) «смягчают» непосредственные взаимодействия между государствами, т. е. «буферизируя» эффекты прямого столкновения. Так, например, если «союзная собственность» является по определению ничьей, то накал спора по ее поводу будет минимальным. Такие споры между государствами СНГ (достаточно вспомнить проблему Черноморского флота) могут длиться годами, десятилетиями, не приводя к острым конфликтам. Таким же образом представления об «общем оборонном пространстве» позволяют российским войскам присутствовать на сопредельных территориях (следует постоянно удерживать в голове, что именно благодаря буферным формам Россия по сей день не имеет собственных границ; исключение составляет граница с Китаем), а подконтрольным территория — испытывать как бы защищенность от врагов.
Российско-грузинская война — это свидетельство того довольно очевидного факта, что позитивный потенциал постсоветских буферных форм близок к исчерпанию. Войны между государствами, входящими в одну международную структуру, вообще говоря, не часто случаются (Грузия вышла из СНГ фактически уже после окончания конфликта). По сути дела это означает, что такие структуры не способны что-либо «буферизировать». Другое, не менее серьезное свидетельство, — протекционистские барьеры и бесконечные торговые войны, в которые втянуты одновременно Россия, Украина, Беларусь, Казахстан (участники ЕЭП и ЕврАзЭС) в самых разнообразных комбинациях. Оговоренное соответствующими контрактами стремление «Газпрома» довести цену на газ для Беларуси до «среднеевропейского» уровня — зримый символ того, что некая виртуальныя «среднеевропейская» буферная форма постепенно вытесняет одну из осевых функций Союзного государства России и Беларуси, состоящую в том, чтобы сохранять белорусский мир-экономику внутри материнской — российской. Продекларированное почти всеми странами СНГ намерение вступить в ВТО — еще один штрих к потрясающей картине демонтажа местных буферных форм. Если правила торговли диктует ВТО, то необходимость в их местной «адаптации» так или иначе отпадает (хотя на деле все может оказаться не так просто, особенно если иметь в виду инерционный потенциал соответствующих институтов).
В дополнение к сказанному следует отметить, что как Россия, так и Грузия решение о начале военных действий принимали самостоятельно, не обращаясь ни в какие международные инстанции, ни к каким союзникам. Никаких консультаций — ни по дружбе, ни по долгу. Чиновники СНГ, организации, от имени которой якобы выполняет миротворческую миссию на Кавказе Россия, узнали о конфликте из газет и телеканалов. Тоже самое касается Лукашенко, которого российская сторона успела уличить в предательстве (т.е. в недостаточно быстрой и горячей поддержке). Справедливости ради: а кто у него спрашивал? Сами, не обзаведясь союзниками, войну начинаете — сами себя и поддерживайте.
К моменту окончания боевых действий, естественно, стал вопрос о признании их окончательных или, например, промежуточных итогов. Нет ничего странного в том, что международное сообщество в лице западных стран склоняется к тому, чтобы признать Россию стороной конфликта, т. е. лишить ее миротворческого статуса (СНГ соответственно тоже, поскольку мнением этой структуры не интересуются даже в Кремле). А если так, то грузинская сторона, возможно, близка к победе, поскольку цель Тбилиси на данном этапе — замена российских миротворцев на Кавказе какими-нибудь другими. Например, от ОБСЕ — организации, также малоэффективной, но, с одной стороны, все еще объединяющей Россию и Грузию в нечто типа «единого целого», с другой — «буферизирующей» прямые сношения между ними.
Разумеется, большинство ныне здравствующих международных организаций малоэффективны, но сейчас разговор не об этом. Давайте вообразим полный успех России, а именно — международное признание Абхазии и Осетии и одобрение мандата российских войск на присутствие в этих республиках. Что это означает? Во-первых, то, что такой мандат уже был, и ни к чему хорошему это не привело. Во-вторых — что куда более важно — это сигнал сужения «буферных зон» (мы, разумеется не путаем их с буферными формами), окружающих Россию со всех сторон, где у нее нет границ. Ранее в эти зоны входили все постсоветские республики за исключением стран Балтии. Сейчас дело идет к тому, что буферные зоны будут составлять какие-то непризнанные республики, обломки постсоветских государств и протогосударства. Там будут концентрироваться российские «миротворцы», окруженные со всех сторон превосходящими их по силе и технологиям НАТОвскими военными базами.
Для всех б. СССР все это означает: 1) нельзя делать ставку исключительно на постсоветские структуры, следует стремиться к включению в другие международные организация, в сколь бы глубоком параличе они не находились. 2) Делать ставку на Россию опасно, поскольку, не имея сил удерживать в сфере своего влияния все постсоветские государства-территории целиком, она всеми силами будет стремиться отшелушивать от них то, что она в силах удержать. Военными или иными методами. Ярослав Шимов довольно точно назвал такую стратегию «самоизоляцией с позиций силы»: на экспансию сил нет, на сохранение статус кво — нет, на самоизоляцию — пока хватает.